Архив
Шрифт:
Я смотрю на ключ, тяжелый от воспоминаний.
— Эти ключи приводят нас в Архив и сюда же возвращают. Но дед говорил, что они могут использоваться и для другого. Если я заберу его и буду действовать как член Отряда, мне нужно знать, что он имел в виду.
— Не стоит расценивать этот ключ как символ повышения, мисс Бишоп. Им можно пользоваться только в случае крайней необходимости. И передвигаться с его помощью можно только в Архив или из него.
— А куда еще я могу отправиться?
— О, ты сейчас о коротких ходах? — оживляется Уэсли. — Тетя Джоан рассказывала мне. Существуют двери, но ведущие не в Архив и не в Коридоры. Они просто ведут в другие места во Внешнем мире. Просто дыры, проделанные в пространстве.
Роланд смотрит на нас испепеляющим взглядом и вздыхает:
— Ходы используются Отрядом в случае, если необходимо молниеносно переместиться из одного места в другое. Некоторые позволяют преодолеть несколько кварталов. Другие приведут на другой край города.
Уэс кивает, а я хмурюсь:
— Почему я ни одного не видела? Даже со снятым кольцом.
— Уверен, видела, просто не знала, на что смотришь. Ходы имеют искусственное происхождение: это действительно дыры в пространстве. Они не похожи на двери, просто что-то не то ощущается в воздухе, и твои глаза соскальзывают сами собой. Члены отряда приучаются смотреть туда, куда не хотят смотреть их глаза. Но для этого требуются время и тренировки, а у вас нет ни того, ни другого. Годы требуются для того, чтобы запомнить, куда ведут эти ходы. И это только одна из более чем дюжины причин, по которым вы не должны использовать ключ в подобных целях. Это понятно?
Я заворачиваю ключ в платок, убираю его в карман и киваю. Роланд нервничает, и это неудивительно: если ходы ощущаются как бреши в пространстве, — а дед говорил мне, что произойдет, если повернуть ключ в воздухе, — следовательно, опасность того, что ты прорвешь дыру в бездну, очень велика.
— Держаться вместе, не баловаться с ключом, не искать ходы, — загибает пальцы Уэс, подсчитывая полученные инструкции.
Мы собираемся уйти.
— Мисс Бишоп, — зовет меня Роланд, — пару слов наедине.
Уэсли уходит, а я замираю, ожидая наказания. Роланд молчит, он ждет, пока за Уэсом закроются двери.
— Мисс Бишоп, — он старается не смотреть на меня, — мистеру Айерсу известно про обрушение. Но ему не известно об истинной причине происходящего. Ты должна молчать и держать подробности нашего расследования при себе.
Я киваю:
— Это все, Роланд?
— Нет, — говорит он уже тише. — Открыв ящик Бена, ты нарушила закон Архива и лишилась моего доверия. Я могу один раз закрыть глаза на твой проступок, но если еще хоть раз сделаешь подобное, ты лишишься работы, и я сам, лично, сотру тебе память. — Он останавливает на мне взгляд жестких серых глаз. — Вот теперь все.
Я киваю, глядя в пол, чтобы он не прочел по моим глазам, как мне больно. Сделав глубокий вдох, я киваю еще раз и ухожу.
Уэсли ждет меня у входа в Архив. Эллиотт сидит за столом и что-то яростно строчит. Он даже не поднимает головы, когда я выхожу, хотя не так часто можно встретить двух Хранителей вместе.
У Уэса, похоже, голова закружилась от успехов.
— Смотри! — радостно говорит он, протягивая мне свой Архивный лист. На нем значится имя какого-то ребенка. — Вот это мой. — Он переворачивает листок и показывает мне список из шести имен на другой стороне. — А вот это — твой. Одна голова — хорошо, а две — еще лучше.
— Уэсли, ты слышал? Это не игра.
— Это не значит, что нам не удастся повеселиться. И смотри сюда.
Он постукивает по центру моего листка, где выделяется одно имя.
Дина Блант, 33.
Я вздрагиваю, понимая, что рискую встретить еще одного Убийцу Хранителей. Воспоминания еще свежи. Но Уэсли выглядит на удивление довольным.
— Вперед, мисс Бишоп. — Он протягивает мне руку. — Пойдемте на охоту.
Глава двадцать четвертая
Уэсли Айерс невыносимо, приторно мил.
— И тогда этот шестилетний дикарь пытается сбить меня с ног…
Слишком болтлив.
— …а ведь он совсем маленький, и вдвое ниже меня. Так что дело кончается тем, что он со всей дури бьет меня по коленям…
Слишком энергичен.
— …то есть ему всего шесть, но эти футбольные кеды с шипами…
А это означает лишь одно.
— Он рассказал тебе все, — говорю я.
Уэсли сдвигает брови, но продолжает улыбаться:
— Ты вообще о чем?
— Роланд тебе все рассказал, не так ли? Что у меня погиб брат.
Его улыбка понемногу блекнет, и он кивает.
— Я уже и так знал, — признается он. — Я увидел его, когда твой отец взял меня за плечо. Потом — когда ты пыталась отмутузить меня в Коридорах. Я не лез в голову твоей мамы, но все видно по ее лицу и сквозит в каждом шаге. Я ничего не выискивал, Мак. Он прямо на поверхности. Этим отмечена вся ваша семья.
Я не знаю, что сказать. Мы стоим посреди Коридоров, и притворство и неискренность сползают с меня, как шелуха.
— Роланд сказал, что произошел какой-то инцидент. Что он больше не хочет оставлять тебя одну. Я не знаю, что приключилось. Но я хочу, чтобы ты знала — теперь ты не одна.
Глаза горят от непролитых слез, и я сжимаю зубы, глядя себе под ноги.
— Ты держишься? — спрашивает он.
Ложь уже вертится у меня на языке, но я отбрасываю ее прочь:
— Нет.
Уэс опускает взгляд.
— Знаешь, я как-то подумал, что когда мы умираем, то лишаемся всего. — Он шагает по проходу, продолжая говорить, и мне приходится плестись за ним. — Вот что больше всего пугало меня в смерти: не факт, что ты больше не сможешь жить, а то, что ты лишишься всего, что собирал всю свою жизнь: всех знаний, всех воспоминаний. Но когда тетя Джоан рассказала мне об Архиве и Историях, все изменилось. — Он замирает на повороте. — Архив значит, что прошлое никогда не будет забыто. Не будет утеряно. И знание это освобождает, придает сил. Позволяет смотреть в будущее с надеждой. И к тому же нам нужно писать свои собственные Истории.