Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник
Шрифт:
«Проклятье, Томас! На кой черт было втягивать меня в такие неприятности?»
– Раз уж мы откровенничаем, – сказал я, – знайте, что я по-прежнему считаю вас засранцем. И уверен, что вы в ответе за беды и несчастья многих хороших людей. И однажды я вас уничтожу.
Какое-то время Марконе сверлил меня жестким взглядом. Он не боялся смотреть мне в глаза. Давным-давно мы обменялись духовзглядом, и я прекрасно помнил его нутро – холодное, бесстрашное, хищное нутро царя зверей, по некой причине имеющего человеческое обличье.
Наконец он улыбнулся.
Такой
– Отлично, – сказал барон-разбойник Чикаго и ушел.
Я вернулся на крышу. На лицо легла влажная духота летней ночи. Плащ грузно висел на плечах. Сегодня в нем было жарко, но тяжесть зачарованной кожи успокаивала. В левой руке я сжимал посох. На одном бедре висел здоровенный револьвер пятидесятого калибра, на другом – обрез, заряженный «дыханием дракона» [10] . Плащ Стража я пристегнул к плечу, чтобы он подтверждал мою лояльность Совету, не причиняя дополнительных неудобств в этой жаре.
10
«Дыхание дракона» – зажигательные патроны с пиротехническим зарядом.
На восточном краю крыши собрались в молчаливую группу Мэб, Лара, старейшины, Ваддерунг, Эрлкинг и Летняя Леди. Над ними нависал Речные Плечи. Все смотрели в ночь, освещенную теперь множеством огней. Дующий с озера ветер приносил завитки черного дыма и легкий запах горелой резины.
Я опустил глаза на собственную тень. Беспокойные очертания длинного плаща. Длинный тонкий посох. Контур лопоухой головы с грязной растрепанной шевелюрой.
Все это свойственно мне уже давно – и плащ, и посох, и поза, и отношение к миру. Вы, наверное, думаете, что на одном из этапов карьеры Гарри Дрезден повзрослел, но во многом я остался все тем же тупицей, много лет назад открывшим агентство частного сыска.
На этой крыше собрались самые влиятельные монстры, легенды, даже боги этого мира. Они стояли бок о бок, вглядываясь в ночь, и им было страшно.
За маской спокойствия, уверенности, безжалостного расчета, сверхъестественного могущества скрывался страх. Монстры, легенды и даже боги – боялись.
А я – всего лишь я.
Я сделал глубокий вдох и, скрипя кедами, подошел к остальным. Эрлкинг кивнул мне, когда я остановился рядом с ним.
– Слышишь? – Он указал туда, где прогремел первый взрыв. – Началось.
Стрельба набирала лихорадочный темп. Время от времени бухало что-то тяжелое. Может, гранаты? Я не особенно разбираюсь в грохоте военного оружия.
– Там, – Эрлкинг провел пальцем от севера к югу, – в этом темном промежутке стоят мои войска. Вынуждают фоморов идти севернее или южнее. Видишь огни?
Я присмотрелся. Да, вижу. Вокруг боевых порядков начали разжигать костры.
– Их слишком много, – выдохнул я.
Эрлкинг кивнул:
– Да. Но это временно. Не отвлекайся. Надо победить Этне, а не Корба с его армией.
– Верно. – Я смотрел, как загораются новые огни, и город окутывает дымовая завеса. – Согласен. Сохраняем спокойствие.
У меня подвело живот, и я смутно понимал, что в глубине души разъярен. Ведь враг пришел, чтобы уничтожить моих соседей, мой город, мой дом, и одними кострами его не остановить, ведь настолько жарких костров попросту не бывает. А я стою на крыше и ничего не делаю.
Я стиснул посох так, что заныли костяшки пальцев.
– Контакт! – крикнул один из эйнхериев.
Ваддерунг без промедления подал знак другому из стоявших рядом бессмертных воинов, и тот вскинул к плечу гранатомет с барабаном как у гигантского револьвера. Прицелился, выстрелил трижды – бум-бум-бум, – и несколькими секундами позже с неба посыпались огни, пролившие свет на окрестности замка.
Двуногие силуэты – вернее, тени, беззвучно пробиравшиеся дворами, улицами и переулками, – мгновенно замерли, а те, что остались в сумраке, стали передвигаться куда активнее прежнего.
– Готовьсь! – прогремел голос Марконе.
Обернувшись, я увидел, как на крышу выходит барон Чикаго. Слева от него шествовала Гард, справа – Хендрикс. Не обратив на меня внимания, Марконе встал рядом с Ваддерунгом:
– Ударная группировка?
– По-моему, легкая пехота, барон, – ответил Одноглазый, вглядываясь в ночь. – Передовые отряды. Разведчики. Основные силы еще не вступили в бой.
Марконе кивнул.
– Не стрелять, пока не пойдут в атаку, – сказал он ближайшему эйнхерию, одному из самых рослых.
Тот передал приказ товарищам.
– Погодите, – сказал я. – В каком смысле – не стрелять?
На улице – на моей улице – звякнуло разбитое стекло.
Кто-то закричал. Я не понял, мужчина или женщина. Вопль был пронзительный и полный отчаяния. В ночной тиши он казался удивительно громким.
Кричали от ужаса. Кричал человек.
Человек, живший на моей улице.
За криком последовала бешеная пальба. Должно быть, кто-то схватился за пистолет. Еще один крик, нечеловечески резкий, с металлическим призвуком. Затем долгий вой, вспышка, и что-то красное и мерцающее упало на автомобиль в сотне ярдов от замка. На четверть секунды все замерло, а затем взорвался бензобак, и машина превратилась в огненный шар.
Фигуры, то ли покрытые шерстью, то ли одетые в меховую одежду, бросились к открытым дверям первого из домов, в которых квартиры сдаются внаем. В таких жилищах редко можно встретить мало-мальски эффективные пороги, через которые сверхъестественные существа не могут переступить без приглашения, поэтому о какой-то защите против злых сил говорить не приходится.
Живот подвело от страха и ярости. Физиологические инстинкты побуждали броситься в бой, и хищническая территориальность Зимней мантии не возражала. О нет, ей только и хотелось, что защитить ареал обитания, причинить боль, разорвать врагов на куски, и эти желания пульсировали в моих венах с каждым ударом сердца.