Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15

Батчер Джим

Я вспомнил тепло одеял у меня в крошечной спальне. Шум грозы, отсветы молний в приямках, куда открывались окна моего подвала, стук дождевых капель, завывание ветра и восхитительное ощущение того, что бушующие на улице стихии мне ничем не угрожают. Я вспомнил, как легко перемещался по квартире в кромешной тьме, потому что каждый шаг отработался за годы жизни здесь до полного автоматизма.

Дом.

Я воскресил все свои воспоминания о доме.

Я прохлопал момент, когда пуля превратилась в сгусток голой энергии, но эта энергия слилась с моими воспоминаниями, напитала мои эмоции жужжащей от напряжения силой — эмоции, свойственные каждому из нас. Тягу к месту, принадлежащему только ему. К безопасности. К уюту.

К дому.

— Дом, — прошептал я вслух. Я нащупал обломки заклятия Морти, и моя воля принялась собирать их воедино. — Дом, — повторил я, укрепляя конструкцию энергией воспоминаний, высвобождая заклятие в ночной воздух. — Ступайте домой, — произнес я уже во весь голос, и он, странно преломившись в тумане, превратился в ту самую зябкую, как сама ночь, неумолимо притягивавшую к себе мелодию. — Ступайте домой. Ступайте домой.

Энергия выплеснулась из меня ровной волной и разбежалась кругом, а я остался в неуверенном ожидании. А потом все стихло, если не считать чуть слышного эха.

Домой, домой, домой...

Я медленно открыл глаза.

Я не слышал ни звука, не ощутил ни малейшего колыхания энергии, вообще ничего.

Я стоял в кругу безмолвных, смотревших на меня пустыми глазницами духов.

Теперь-то я знал, что они собой представляют: самых безумных, самых опасных призраков Чикаго. Почти все они при жизни совершили убийство. Теперь я смотрел на них другими глазами. Та милая парочка детишек? Бог свидетель, теперь они наводили на меня ужас. Слишком много черноты было в их ввалившихся глазах, да и выражение их лиц вряд ли изменилось бы, наблюдай они за проезжающими машинами или топи они младенцев в пруду. В делового вида джентльмене конца девятнадцатого века я узнал Германа Уэбстера Маджетта, американского первопроходца в области серийных убийц развлечения ради. Еще одна тень, по виду на век старше, могла принадлежать единственно капитану Уильяму Уэллсу, столько ледяной, почти осязаемой злобы продолжало от нее исходить.

И таких было множество. История Чикаго изобилует насилием, трагедиями и дикостью; по этой части с нами мало что может сравниться, по крайней мере по эту сторону Атлантики. Я вряд ли назвал бы по имени хотя бы треть из них, но знал, глядя на них, кто они такие: жизни, завершившиеся нищетой, болью или безумием. Они превратились в энергию разрушения, до поры до времени сохранявшую человеческий облик, и испепелявший их огонь продолжал незримо жечь их изнутри.

Идеальное оружие на боевом взводе.

Тут и там виднелись терпеливые и спокойные, как овчарки в стаде овец, сторожевые призраки дома Морти. Я-то считал их его потусторонними солдатами и только теперь разглядел истинное их назначение. Они, призраки не до конца исполненного долга, остались здесь в попытке довершить свою задачу. Одно их присутствие здесь словно заземляло бурлившие вокруг жестокость и безумие — и среди них я увидел померкший, выцветший силуэт сэра Стюарта.

Я держал оружие сэра Стюарта в правой руке и почти жалел, что не могу вернуться на двадцать четыре часа назад, чтобы как следует врезать им себе по башке. Слабевший дух вовсе не пытался передать мне свое оружие. Он вручал мне кое-что гораздо сильнее и опаснее.

Я полагал, он отдает мне мощную, но ограниченную по возможностям штуковину. Один-единственный выстрел, который надо произвести наверняка, в упор. Я судил об этом по смертным понятиям, со смертной точки зрения.

Стюарт дал мне вовсе не пистолет. Он дал мне символ.

Он дал мне власть.

Не выпуская пистолета из рук, я на мгновение зажмурился, сосредоточился на нем, попытался срастись с ним, сделать частью себя. Потом открыл глаза и посмотрел на высокую фигуру старого солдата.

— Спасибо, сэр Стюарт, — произнес я.

При этих словах пистолет начал менять форму, удлиняясь на глазах. Деревянная рукоять и металлический ствол превратились в длинный, обточенный вручную ножом кусок Дубовой древесины. По всей его длине зазмеились по спирали символы и руны. Я сделал глубокий вдох и ощутил в руке знакомую тяжесть своего шестифутового посоха — главного символа моей власти.

Я низко опустил голову, воскрешая в памяти сотни заклятий и десятки конфликтов моей жизни, и вырезанные на Деревянной поверхности знаки вспыхнули сиянием, напомнившим мне летящие пули сэра Стюарта. В призрачной древесине пульсировала энергия, разбегавшаяся по туману кольцами зловещего призрачного света — возможно, доступного даже глазам смертного человека. Послышался шелестящий звук — словно донеслась дробь далекого басового барабана, — и на мгновение я ощутил кожей тепло южного ветра, прохладу напоенного влагой воздуха, сырой холод снежной слякоти под ногами. В нос ударила гарь пожарища, в которое превратился дом Морти, и на какую-то секунду — в первый раз с тех пор, как я оказался в туннеле, — я ощутил в желудке спазмы голода.

Десятки призрачных взглядов разом переместились на меня, и давление их ударило с силой внезапного порыва ветра.

— Вечер добрый, — негромко произнес я, медленно поворачиваясь, чтобы обращаться ко всем окружавшим меня сгусткам злобы. — Наш друг Мортимер попал в беду. И времени у нас в обрез...

Глава сорок первая

Внешне цитадель Собирателя Трупов осталась прежней.

Но она проснулась.

Разницу я ощутил еще на дальних подступах, а короткое включение воспоминания о моем Зрении сразу же помогло с необычайной ясностью увидеть отличия.

В небо над входом в убежище взмыл столб зловещего, переливавшегося всеми оттенками красного света. Совершенно очевидно, это не обошлось без привлечения магических энергий. Взгляд мой проникал сквозь землю как сквозь чуть мутноватую воду. Там, в глубине, на каждой ступеньке каждой лестницы, каждой стене каждого туннеля ярко светились полные жуткой силы формулы магической власти.

Ничего подобного этой тарабарщине я прежде не видел. Впрочем, нет, тарабарщиной оно казалось только на первый взгляд. Это все-таки были самые настоящие формулы, мошные обереги, подобные тем, которые я в свое время использовал для защиты своего дома, основанные на тех же принципах, только переписанные совершенно безумной рукой.

— И все это было у меня прямо перед глазами, а я ничего не заметил, — буркнул я себе под нос.

Вообще-то этого стоило ожидать. Когда-то, еще до Войны за независимость, Собиратель Трупов входила в состав Белого Совета. Получается, мы с ней посещали одну и ту же школу, хотя годы выпуска у нас разные. И не только это: ее консультировало создание, некогда являвшееся частью моего собственного потустороннего помощника. Неудивительно, что Злой Боб давал ей похожие советы, когда она строила свои обереги.