Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Жюстина зарычала и бросилась на меня. Одной рукой она прижала меня к двери, и мне в голову пришла мысль, что с ее нынешней сверхъестественной силой она запросто проткнула бы меня этой рукой насквозь.
— Такой самонадеянный, — прошипела она. — Всегда уверен, что прав. Что ты самый главный. Что у тебя вся власть и ответы на все вопросы.
Я поморщился. Боль снова пронзила мой желудок, и внезапно все мысли мои были только о том, чтобы не закричать.
— Что ж, Дрезден. Ты труп. Ты уже приговорен к смерти. Ты помрешь в ближайшие несколько часов. А если и нет, если ты переживешь то,
Я честно постарался удержать ее. Мы упали на пол вдвоем, слишком слабые, чтобы шевелиться. Жюстина плакала. Она плакала жалобно как маленький ребенок, почти беззвучно.
— Простите, — всхлипнула она. — Простите. Я хотела помочь. Но столько всего мешает… Мысли путаются…
— Ш-шш, — только и сказал я. Я попробовал погладить ее волосы, успокоить, прежде чем она снова возбудится. — Все будет хорошо.
— Мы умрем, — прошептала она. — Я никогда больше его не увижу.
Она поплакала еще немного, а тошнота и боль в животе все усиливались. Свет сквозь щели у косяка не менялся, так что я не знал, день или ночь стоит на улице. Или того, живы ли еще Томас и Майкл, чтобы прийти мне на помощь. Если они погибли, и погибли по моей вине, я никогда не смог бы жить с мыслью об этом.
Я решил, что сейчас все-таки ночь. Самая глухая, самая темная ночь. Никакое другое время суток не вязалось бы с тем говеным положением, в котором я оказался.
Я опустил голову на затылок Жюстины, и она, наконец, стихла, словно уснула, выплакавшись. Я закрыл глаза и попытался придумать мало-мальски приемлемый план. Только ничего не выходило. Ни-че-го. Конец всему.
Что-то пошевелилось в темном углу, где было свалено тряпье.
Мы оба разом подняли взгляд. Я попытался высвободиться от Жюстина, но она удержала меня.
— Не надо. Не ходите туда.
— Почему? — спросил я.
— Вам это не понравится.
Я покосился на девушку. Потом с трудом встал и, шатаясь, побрел в угол с тряпьем. За отсутствием другого оружия я сжал в руке полотенце.
Кто-то лежал в тряпье. Кто-то в белой блузке, темной юбке и красной шапочке.
— Звезды милосердные, — выдохнул я. — Сьюзен!
Она слабо застонала и с трудом открыла глаза. Я рухнул на колени рядом с ней и откинул в сторону тряпки.
— Блин-тарарам, Сьюзен, только не пытайся сесть. Не шевелись. Дай мне посмотреть, все ли у тебя цело, ладно?
Я наскоро ощупал ее. Руки и ноги были на месте, ничего не кровоточило, но кожа вся горела от сильного жара.
— Голова кружится, — произнесла она. — Пить хочу.
— У тебя температура. Ты можешь перекатиться ко мне лицом?
— Свет. Режет глаза.
— Мне тоже, когда я проснулся. Это пройдет.
— Не надо, — прошептала Жюстина. Она сидела на корточках, медленно покачиваясь вперед-назад. — Вам это не понравится. Совсем не понравится.
Я оглянулся на Жюстину, а когда снова посмотрел на Сьюзен, та уже повернулась лицом ко мне. Лицо ее казалось утомленным, расстроенным. Она зажмурилась на свет и подняла смуглую руку, чтобы прикрыть глаза.
Я перехватил ее руку и внимательно посмотрел на нее.
Глаза ее были черными. Совершенно черными. Черными, чернее ночи, без белков, которые выдали бы в ней человека. Сердце мое, подпрыгнув, застряло у меня в горле, а все вокруг завращалось еще быстрее.
— Я же говорила, вам не понравится, — настаивала Жюстина. — Они ее обратили. Красная Коллегия ее обратила. Лично Бьянка.
— Дрезден? — прошептала Сьюзен.
Боже праведный, подумал я. Этого не может быть.
— Мистер Дрезден? Мне так хочется пить?
Глава тридцать пятая
Сьюзен всхлипнула, потом застонала, неуверенно пошевелившись. Рот ее случайно скользнул по моей руке, все еще покрытой подсыхающей кровью. Она застыла, только по телу пробежала дрожь. Потом посмотрела на меня своими огромными черными глазами, и лицо ее исказилось от желания. Она снова потянулась к моей руке, и я рывком отдернул ее. — Сьюзен, — сказал я. — Погоди.
— Что это было? — прошептала она. — Как хорошо, — она снова вздрогнула и перекатилась на четвереньки, не спуская с меня глаз.
Я покосился на Жюстину, но увидел только ее ноги, которые она подобрала под себя, снова забившись в щель между стиральной машиной и стеной. Я повернулся обратно к Сьюзен — та подбиралась ко мне на четвереньках, глядя на меня незрячими глазами.
Я попятился от нее, шаря по полу рукой. Рука наткнулась на окровавленное полотенце и я швырнул его в Сьюзен. Она на мгновение застыла, потом со стоном опустила лицо и принялась лизать полотенце.
Я отполз подальше от нее. Голова все еще кружилась.
— Жюстина! — прошипел я. — Что нам делать?
— А что тут поделаешь? — прошептала в ответ Жюстина. — Выбраться отсюда мы не можем. Она уже не она. Стоит ей убить, она пропала.
Я внимательно посмотрел на нее через плечо.
— Стоит ей убить? Что вы имеете в виду?
Жюстина мрачно посмотрела на меня.
— Именно это и имею. Она уже изменилась. Но она еще не совсем такая, как они, пока процесс не завершен. Пока она не убьет кого-нибудь, высосав кровь. Так заведено у Красных.
— Значит, она все еще Сьюзен?
Жюстина безразлично передернула плечами.
— Более-менее.
— А что, если я поговорю с ней? Пробьюсь к ее сознанию? Может, нам удастся выбить из нее эту заразу?
— Никогда не слыхала, чтобы такое случалось, — сказала Жюстина и поежилась. — Они остаются такими. Точнее, это делается хуже и хуже. А потом они теряют контроль над собой и убивают. И все кончено.
Я прикусил губу.
— Должно же быть какое-то средство.
— Убить ее. Она еще слаба. Может, вдвоем нам это и удастся. Если мы будем ждать, пока она продвинется дальше, пока голод придаст ей силы, она справится с нами обоими. Для того нас сюда и посадили.