Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
— Из всех ваших неприятностей Марконе далеко не самая крупная, — заметил я.
— Да нет, из них из всех, пожалуй, самая заметная.
— Марконе по крайней мере не будет отращивать рогов и когтей, чтобы рвать вас на части заживо, — возразил я. — Ну, во всяком случае, мне так кажется. А вот другая компания, которая тоже охотится за Плащаницей, — запросто. Вроде той твари, что вы видели утром на катере.
Лица я ее в темноте не разглядел, но голос, когда она заговорила, чуть дрогнул.
— Что это было?
— Демон.
— Настоящий демон? — Странно звучал ее голос: словно она не могла решить, смеяться ей или плакать. Мне уже приходилось слышать такой. — Вы ждете, что я поверю, будто это и в самом деле демон?
— Угу.
— А вы тогда, полагаю, что-то вроде ангела, да?
— Блин, да нет же! — сказал я. — Я на них только работаю. Послушайте, я знаю людей, которые способны защитить вас от этих тварей. Людей, которые не причинят вам вреда. Они помогут.
— Мне не нужна помощь, — заявила Вальмон. — Они мертвы. Оба мертвы. Гастон, Франческа. Мои друзья. Кем бы ни были эти люди, эти твари, больнее мне они уже не сделают.
Запертая дверь кладовой отчаянно заскрежетала, когда какая-то неведомая сила сорвала ее с петель и отшвырнула в коридор. В образовавшийся проем хлынул свет — такой яркий, что мне на мгновение пришлось прикрыть глаза рукой.
На фоне этого света вырисовались три неясных силуэта. Один худощавый, чуть пригнувшийся под тяжестью гривы извивающихся стальных лент-волос. Другой — крепкий на вид, более всего напоминавший мужчину, променявшего свои ноги на чешуйчатое тело огромной змеи. Между ними стояла фигура, которая сошла бы за человеческую: мужчина в свободном пальто, сунувший руки в карманы, — но отбрасываемые этой фигурой тени извивались и бурлили самым тошнотворным образом.
— Значит, больнее не бывает? — произнесла центральная фигура негромким мужским голосом. — Что ж, сколько бы я ни слышал подобных заявлений, они всегда звучат в некотором роде вызовом.
Глава двадцатая
По мере того как мои глаза привыкали к свету, я различал все больше подробностей. Демон женского пола с волосами Джоан Джетт, двумя парами глаз и горящим знаком на лбу был мне уже знаком — эта динарианка напала на нас в порту утром. Второе демоническое создание покрывала темно-серая чешуя, испещренная запекшимися ржаво-красными пятнами. От плеч до талии фигура сохраняла сходство с человеческой; ниже тело приобретало форму сплющенной змеи. Ног он не имел вообще. Свитое в кольца тело извивалось, скрежеща чешуей об пол. Глаз у него тоже имелось две пары: одна золотистых, змеиных, другая — светло-зеленых, примерно таких же, как и светящийся знак, казалось, пляшущий на чешуйчатом лбу.
Раз, два, три маленьких динарианца… Трое. Я пригляделся к последнему. Из всех трех этот в наибольшей степени смахивал на человека. Он красовался в небрежно накинутой на плечи шинели. Одежда под шинелью явно шилась на заказ — и обошлась владельцу в кругленькую сумму. На шее болтался завязанный кое-как узкий серый галстук. Роста и сложения он был среднего; в коротко стриженных темных волосах мелькала кое-где седина. Держался он лениво, с легкой иронией, словно эта сцена его забавляла. В произношении его тоже слышались английские нотки.
— Ну-ну. И что тут у нас? Дерзкая похитительница и ее…
У меня сложилось впечатление, что он хотел завязать светскую беседу, до которых городские снобы большие любители, однако прежде, чем он успел договорить, Анна Вальмон выбросила руку с пистолетом в его сторону и трижды выстрелила прямо ему в грудь. Я увидел, как он дернулся, и рубашка мгновенно покраснела от крови. Должно быть, она попала в сердце или крупную артерию.
Мужчина моргнул и потрясенно уставился на Вальмон. Одежда его продолжала напитываться кровью. Он распахнул полу шинели и посмотрел вниз. Только теперь я заметил, что его галстук на деле вовсе не галстук, а кусок серой от времени веревки, и хотя он явно носил его в качестве украшения, узел был скользящий. Удавка.
— Я не люблю, когда меня перебивают, — произнес он значительно менее благожелательным тоном. — Меня даже не представили присутствующим. Соблюдайте правила приличия, девушка.
Нравятся мне девушки вроде Анны Вальмон. Она не промедлила с ответом, выпустив в демона еще несколько пуль.
Их разделяло не больше пяти футов. Светловолосая похитительница целилась в его центр тяжести и не промахнулась ни разу. Мужчина скрестил руки на груди, а пули били в него, дырявя тело все новыми кровоточащими пробоинами. После четвертого выстрела он закатил глаза и сделал левой рукой утомленный жест. Пистолет Вальмон щелкнул пустым затвором и смолк.
— На чем это я остановился? — вздохнул он.
— Приличия, — мурлыкнула демон-девица с дикой шевелюрой. Прозвучало это, правда, слегка невнятно, поскольку ей мешали говорить массивные клыки. — Приличия, отец.
— Боюсь, взывать к ним не имеет смысла, — сказал мужчина. — Воровка, ты похитила нечто, в чем я заинтересован. Отдай это мне сейчас же, и ты вольна уйти на все четыре стороны. Откажи мне в этом — и я могу рассердиться.
На верхней губе Анны Вальмон выступили капельки пота, она переводила взгляд с разряженного пистолета на мужчину в шинели и обратно.
Выстрелы не могли не привлечь внимания. Мне просто необходимо было тянуть время. Я подался вперед, сунул руку в карман вальмоновой куртки и достал маленькую коробочку из черного пластика, отдаленно напоминающую пульт дистанционного управления видеомагнитофоном. Потом поднял руку с передатчиком, положил палец на кнопку, словно знал, что делаю, и повернулся к чуваку в шинели:
— Эй, Богарт! А ну-ка, ты и твои чудо-двойняшки — несколько шагов назад, или простыне хана.
Мужчина приподнял брови.
— Прошу прощения?
Я помахал в воздухе дистанционником.
— Щелк. Бах. И Плащаницы нету.
Человек-змея зашипел, беспокойно извиваясь; демон-девица зарычала, оскалив зубы. Пару мгновений стоявший между ними мужчина смотрел на меня пустыми, ничего не выражающими глазами.
— Вы блефуете, — произнес он.
— Можно подумать, эта простыня имеет для меня какую-то ценность, — хмыкнул я.
Мужчина не тронулся с места, глядя на меня. Однако тень его продолжала шевелиться. Она колыхалась, пульсировала, и при взгляде на нее на меня накатывала тошнота, как от укачки. Взгляд его скользнул от меня к Анне Вальмон, потом к стоявшему на полу тубусу.