Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Оба ренфилда, ничем не примечательные мужчины в оборванной одежде — только глаза у них горели диким, фанатичным огнем — помедлили секунду-другую, прежде чем расставили ноги пошире и прицелились еще раз. Всего секунду, но и ее хватило, чтобы спасти мою жизнь. Я бросил дробовик, перехватил посох правой рукой и встряхнул браслетом-оберегом. Потом сосредоточил все свои подогретые паникой эмоции в один заряд — и швырнул его вперед стеной энергии.
На этот раз ренфилды пальнули как надо. Огонь ударил из жерл мощной струей, не хуже водяного потока из пожарного рукава. Я остановил этот ревущий огненный шторм своим щитом… вот только щит этот никогда не рассчитывался на то, чтобы останавливать пламя. Вообще-то он неплохо защищает от материальных предметов, и за свою карьеру чародея я справлялся с его помощью с разными штуками, от пуль и до сошедших с ума лифтовых кабин. Остановить-то он огонь остановил, но жар его передался через браслет прямиком мне в руку. Несколько галлонов напалма размазались по щиту, продолжая пылать ослепительно-ярким огнем.
Это было больно. Боже, как больно! Первыми это ощутили пальцы левой руки, потом ладонь, вся кисть, запястье — все за какую-то секунду. Если вы никогда не обжигались как следует, вам не понять, каково мне приходилось. И миллион осязательных нервов в кончиках моих пальцев разом послали полные паники сигналы моему мозгу. Казалось, рука моя просто взорвалась и превратилась в сгусток пульсирующей боли.
Я отдернул руку, ослабив концентрацию воли, и щит начал подаваться. Мне пришлось стиснуть зубы и снова выбросить руку вперед, вновь укрепив щит. Все же я медленно, маленькими шажками пятился назад, почти ослепленный болью, из последних сил не давая щиту развалиться.
— Десять секунд! — крикнул Кинкейд.
Я увидел, как на левой руке вспухают волдыри от ожогов. Пальцы против воли скрючились. Они казались тоньше, словно вылепленные из тающего воска, и из-под плоти проступили тени костей. Щит все слабел. Боль усиливалась. Я стоял у нижней ступени, и пустое пространство между мной и дверью казалось никак не меньше мили.
Не было у меня этих десяти секунд.
Я сосредоточился, присовокупил к своим эмоциям — страху, ярости — еще и эту багровую боль, и обратил все это в новый заряд энергии. Потом послал ее в посох, и вырезанные на нем руны разом засияли ослепительным светом. В нос ударил запах горелой древесины, и когда посох готов был уже рассыпаться пеплом, я выкрикнул: — Ventas servitas!
Энергия, которую я накачал в посох, выметнулась из него невидимой змеей. Щит рухнул, и почти сразу же по лестнице с визгом слетел ураганный вихрь. Он закрутил полы моей старой ветровки, он захлопал ими как флагом, а потом подхватил горящий напалм и швырнул его обратно, добавив ему воздуха для лучшего сгорания.
Огонь обезумел. Он слизнул плесень со старых камней, сгладил трещины в полу; напитанные влагой камни трескались и плевались паром.
Еще мгновение я видел ренфилдов, продолжавших поливать коридор огнем. Они завизжали, но Мавра выкрикивала им команды стоять на месте. Они повиновались, и это убило их. Напалм накатил на них, и оба исчезли в клубящемся пламени.
То, что осталось лежать на полу после того, как огонь схлынул, ни капельки не напоминало человеческие останки.
Я не ослаблял напора воли, гнавшего огонь все дальше, вглубь кладовой, заливая ее смертоносной оранжевой рекой, оставляя там только почерневшие угли. Еще несколько полных боли секунд я поддерживал ветер, потом силы мои иссякли, и руны на посохе померкли. Боль захлестнула меня с головой, я даже ослеп от боли.
— Чародей! — взвыла Мавра полным змеиной злобы голосом. — Чародей! Чародей! Убейте его! Убейте их всех!
— Подберите его, — рявкнул Кинкейд. Я почувствовал, как Мёрфи подхватывает меня под руки и тащит меня прочь от огня. Зрение мое понемногу прояснялось, и сквозь багровую пелену я увидел, как обугленная, мало напоминающая человека фигура вынырнула из огня и замахнулась на Кинкейда топором. Наемник вонзил пику ему в грудь, остановив в какой-то паре футов от себя. Еще одна фигура показалась из дыма; в руках у этой виднелся дробовик. Послышался грохот, огненная струя вырвалась из спины пронзенного пикой ренфилда и ударила в лицо второму. Кинкейд выдернул пику из не подававшего признаков жизни ренфилда, а второй тем временем слепо оглядывался по сторонам и в конце концов уставил дробовик в более-менее верном направлении.
Кинкейд крутанул пику, перехватил ее тупым концом вперед и с размаху ткнул им в грудь второго ренфилда. Громыхнул выстрел, и второй зажигательный заряд продырявил того насквозь. Горящий труп повалился на пол.
Следующий выстрел грянул откуда-то из дыма. Кинкейд охнул и пошатнулся. Пика выпала из его рук, но он устоял на ногах. В руках его почти мгновенно оказалось по пистолету, и он, пошатываясь, принялся отступать, посылая в дым пулю за пулей.
Все новые ренфилды, слегка поджаренные, но вполне еще боеспособные, выныривали из дыма, поливая Кинкейда огнем. Вокруг них роились темнопсы — жуткие, почти лишенные шерсти оболочки, наполненные демонической злобой. За ними следовала Мавра — я в первый раз получил возможность разглядеть ее. Она была одета точно так же, как в прошлый раз, когда я ее видел: в совершенно черный костюм эпохи Возрождения, какому позавидовал бы Гамлет… правда, с тех пор костюмчик слегка поистрепался. Взгляд ее мертвых глаз уперся в меня, и она подняла руку с зажатым в ней топором.
Первые два пса набросились на Кинкейда, и он повалился — я и крикнуть не успел. Один из ренфилдов с размаху опустил на него топор, а другой просто разрядил свой дробовик в кучу-малу, к которой прибавились еще два пса.
— Нет! — крикнул я.
Мёрфи затащила меня в чулан, прочь с линии огня — и тут Мавра швырнула свой топор. Вращаясь, влетел он в дверь и врезался в противоположную стену с такой силой, что целиком зарылся стальным лезвием в каменную стену, а деревянное топорище разлетелось в щепки. Двое из ребятишек, все еще прикованные рядом с тем местом, куда попал топор, вскрикнули от боли и страха, когда в них попали щепки и каменные осколки.
— Боже! — выдохнула Мёрфи. — Боже, что у тебя с рукой! — впрочем, двигаться она не перестала. Сунув меня с дальний угол чулана, она подобрала свой обрез, высунулась за дверь и не спеша, прицельно, выпустила восемь или девять зарядов. Лицо ее сосредоточенно хмурилось; голые ноги казались неестественно белыми на фоне черного бронежилета. — Гарри! — окликнула она меня. — Я ничего не вижу: дыму слишком много. Но они у подножия лестницы. Что делать?
Взгляд мой уперся в небольшую черную коробку у потолка. В ту самую противопехотную мину, о которой говорил Кинкейд. Черт, а ведь он не ошибался: она была повернута так, чтобы осколки, отрикошетив от стен, засыпали и чулан, и коридор.
— Гарри! — крикнула Мёрфи.
Я и говорить-то толком не мог еще, но все же прохрипел:
— Можешь снова зарядить мину?
Она оглянулась на меня через плечо широко раскрытыми глазами.
— Ты хочешь сказать, нам уже не выбраться?
— Ты можешь это сделать? — рявкнул я.
Она кивнула.
— Тогда делай. Дождешься моего сигнала, поставишь на боевой взвод и падай на пол.
Она повернулась и, забравшись на деревянный стул, принялась возиться с миной. Не знаю, откуда он взялся, этот стул: может, это она подтащила его к двери, а может, нехорошие парни тоже им пользовались. Она подцепила к клеммам два разъема-клипсы и застыла, держа третий в руке и глядя через плечо на меня. Лицо ее побледнело. Дети хныкали и всхлипывали, сбившись в кучу на полу.