Аринка, Жена Ваньки_Каина
Шрифт:
КОРЫТИН. Виноват, не понимаю.
ПОЛЕЩИКОВ. Вы правы, вокруг февраль, и время моего моциона кончается.
КОРЫТИН. По недоразумению, по дикому стечению обстоятельств, дочь моя Аринушка арестована, сначала три дня была продержана на съезжей и потом вот уже неделю, как пятнадцатилетняя девочка пребывает в застенке, невинная голуба среди матёрых хищниц. Ваше сиятельство, червь пред вами из праха, снизойдите, помилуйте, как перед Господом Богом клянусь и каюсь, ни в чём не виновата доченька моя. Простите, ваше сиятельство Яков Никитич, единственная живая душа моя Аринушка родная.
Мимо проходит Василий.
ПОЛЕЩИКОВ.
КОРЫТИН. Монах Василий, с того света точно вернулся, его Камчатка зарезал в застенке, когда Каина вытаскивал, монах разбойников, как раз, окармливал.
ПОЛЕЩИКОВ. Разве супруги у вас не было?
КОРЫТИН. Была, бежала, ваша сиятельство. Оказалась она не та, за кого себя выдала мне, проклятый Каин. Жену мою на самом деле звать Заринка Иванова, она беглая холопка осужденного в одна тысяча семьсот тридцать втором году купца Филатьева по доносу Ивана Осипова, находившегося тогда в самом начале своих воровских дел четырнадцати лет от роду.
ПОЛЕЩИКОВ. Так ваша жена и Каин дружили?
КОРЫТИН. Не совсем, ваше сиятельство. То есть она тогда спасла по доброте душевной его от лютой смерти, когда Филатьев, поймав Ваньку на воровстве, привязал оного рядом с голодным медведем для забавы. Долгие годы они не виделись и к разбойной истории Каина моя Дарья отношения не имела. Однако, два года назад, если помните, мы здесь же с вами встретились, и я докладывал вам о приходе ко мне Каина с предложением. Так вот тогда-то они впервые за двадцать лет и столкнулись в моём доме, Ванька и Дарья-Заринка. Я заподозрил неладное, копнул.
ПОЛЕЩИКОВ. Выяснилось, что супруга сыщика проживает по подложным документам и сыщик вместо законного ареста дал возможность преступнице скрыться.
КОРЫТИН. Точно так.
ПОЛЕЩИКОВ. Известно где находится вышеназванная Заринка?
КОРЫТИН. Никак нет.
ПОЛЕЩИКОВ. Следует учинить розыск.
КОРЫТИН. Ваше сиятельство Яков Никитич, дозвольте мне взяться, Каин сказал, что Даша беременна моим дитём, хотелось бы аккуратнее...
ПОЛЕЩИКОВ. У вас никак не выйдет, теперь вы отстранены от службы за укрывательство беглой преступницы. Завтра утром вам надлежит явиться в Приказ, к судье Копысову, ведающему нашим внутренним порядком, для дачи показаний под протокол, господин протоколист Корытин. И почему это вы имеете наглость обращаться ко мне "сиятельство", друзья мы с вами, что ли, или, может быть, ровня, да ведь и я уже с прошлого года "высокопревосходительство". Что же до вашей старшей дочери, то слово моё крепко, разберусь сам. Однако же, Андрей Афанасьевич, всего-то и нужно было, что отдать Аринку за Федьку, бывшего нашего копииста Половцева сына, а не мечтать о богатыре или принце, не в облаках живём, Корытин, по земле ходим-бродим-колобродим. К слову, что известно вам про Каинов клад?
КОРЫТИН. К чему здесь это... не знаю, слышал, да, треплют, но ничего толком.
ПОЛЕЩИКОВ. Вот и копните в этом смысле, Корытин, покуда находитесь в отстранении. И научитесь уже кланяться, как следует, я-то ладно, я привык, а вот судья Копысов по части субординации чрезвычайно пристрастен и строг. (Уходит.)
КОРЫТИН. Он же всё знал об Аринке, теперь знает и про Дарью. Ловко, чёрт. Большого ума человек, государственного. Клад для вас найти? Как прикажете, ваше высокопревосходительство, как прикажете. (Уходит.)
СЦЕНА 13. Темница. Здесь Аринка в цепях. Входит Федька, с факелом и ковром.
ФЕДЬКА. Аринка... Слышь?
АРИНКА. Иван...
ФЕДЬКА. Живая. Какой Иван, это я, Федька Половцев. (Отмыкает ключом замки на цепях.) Чёрт, сейчас-сейчас,
АРИНКА. Где Каин, где?
ФЕДЬКА. На руках вынесу. Я одну сильную знахарку знаю, самых хлюпиков с того света богатырями вытаскивает. Ни один здоровый московит к лекарю не обратиться, а хворый тем более, пусть они царей да дворянство с купечеством пользуют, быстрее вымрут. Аринка, только по пути молчи, ни слова, что бы ни было, никто не должен знать, что в ковре, здесь привыкшие к несунам. Вот и всё, теперь в ковёр заверну, заодно не замёрзнешь. (Заворачивает Аринку в ковёр.) В Москве и тюрьма - рынок, постоянно кого-то на что-то меняют, и чего только ни покупают, да не все продаются.
АРИНКА. Умру, я пожалуюсь Богу на всех вас...
ФЕДЬКА. Чёрт, она ещё стращает. Пошли. (С Аринкой, уходит.)
СЦЕНА 14. Март. Двор дома Корытина, у калитки стоит Осипов. С улицы подходит Корытин, с корзиной, наполненной рыночными покупками.
ОСИПОВ. Всю избу перевернули, полицейских я уже отослал. Гляжу рыбы накупил, а я больше по мясу. Князя Полещикова в Санкт-Питерсбурх переводят, заслуги, говорят, у него выдающиеся в наведении порядка, поближе к царским милостям подвинулся его светлость. Людишек в Приказе передвигают, немногих, зато повыше. А я привык к твоей Аринке, к её голосу, к проклятьям, сама понимает, что с меня, как с гуся вода, да и слов матерных знает раз-два и обчёлся, но всё одно костерила, будь здоров.
КОРЫТИН. Месяц как прошло, спрашиваю, но ни малой весточки, ни живого звука...
ОСИПОВ. Гляжу, справляешься один, без жены, сам стряпаешь, что ли.
КОРЫТИН. За Дарью тоже спрашиваю, и её как ни бывало, тишь да гладь...
ОСИПОВ. Да божья благодать.
Мимо проходит Василий.
КОРЫТИН. Матерь божья...
ОСИПОВ. Эй, Василий, ау!
КОРЫТИН. Монах дал зарок молчальника.
ОСИПОВ. Выжил, надо же, и не вспомню, когда Камчатка кого бы то не дорезал.
КОРЫТИН. Зачем-нибудь в епархию приходил, на болотах живёт, один на островке, где-то за Бутырским острогом. Митрополит его любит, Священный Синод справки наводил, когда Василий был при смерти, походка-то царская, а какое дело Синоду до истинной святости, нет, явно тут не просто так.
ОСИПОВ. Ночью атамана Авеля повязали, до острога, правда, не довезли, отдал богу душу прямо в телеге. Один я на Москве остался, нет мне ни врагов, ни противников, ни товарищей. С утра можешь вернуться на службу. Должен же кто-то убийц, воров да жуликов шерстить, покой мирных граждан охранять. До меня тебе не добраться, а прочих злодеев надо в узде держать, балуют черти, ни стыда, ни совести. Нарочно тебя тревожить впредь не стану, как жили, каждый своей дорогой, так и останемся. Такая, как Заринка, жена тебя любила, Аринку вот родил. Знаю, разгромил я не твою избу, а жизнь твоего дома. Пошёл я. Или желаешь в отставку?
КОРЫТИН. На службу, Иван Осипович!
ОСИПОВ. Когда дочь вернётся, дашь знать. Знаешь ведь, что князь вор, игорные дома с сотоварищи держит, гусиные бои под ним, да мало ли. Знаешь?
КОРЫТИН. У меня в столе немало доносов на их высокопревосходительство.
ОСИПОВ. Вот и займись, три дня тебе на то, через десять дней Полещиков выезжает в Санкт-Питерсбурх. И перестань копать клад, нет его и не было, народ, как всегда, врёт, и не будет, ты же умный, а Полещикова больше не будет. Пора, Андрей Афанасьевич, пора такому толковому служаке повышаться, судьёй стать тебе очень по возможностям. Прощай. (Уходит.)