Аристо без смерти
Шрифт:
— А ты попробуй. В твоём мире не было магии, но боярские кланы то существовали?
Я кивнул:
— Да. Назывались по-разному, но от местных особо не отличались.
— И чем славился твой клан?
— Мною. Потому что больше в нём никого и не было. Я всегда был один. Не было семьи, не было связей. И я не очень хорошо ладил с людьми. Чаще дрался, чем разговаривал. В драке хотя бы всё понятно. Иногда правда появлялись
— Было трудно?
— Вроде того. Одиночки в нашем мире либо не выживали, либо оставались на дне. Чтобы хоть как-то устроиться надо было прибиваться к чужим, и надеяться, что может быть с годами признают почти своим. А до того быть хуже, чем просто никем, пресмыкаться перед каждым куском дерьма, кому повезло родиться где надо. И мне никогда не хватало для этого терпения. Никак не мог смириться с тем местом, что мне подготовил мир, а всякие ублюдки пытались мне о нём напомнить. Поэтому я и дрался.
— Но ты сильный и хорошо дерёшься.
В голосе куклы проскальзывало сочувствие. Ха-ха, она меня жалеет. И всё же я уже не мог остановить поток жалоб на несправедливый мир.
— Да, драться получалось неплохо. Хоть мне и не досталось сильного клана за плечами, зато я был выше и сильнее обычного человека. Один на один меня никто не мог одолеть. С толпой тоже научился справляться. Сколько бы их не было, одновременно нападать могут только двое-трое. И толпу легко напугать, нужно просто выбивать первых пожёстче.
— Если ты сильный, то клан должен сам предложить тебе присоединиться. Сразу как равному.
— Это вряд ли. Побитые почему то не спешили брататься и приглашать в себе. Каждая новая стычка закрывала всё больше вариантов к кому бы прибиться. По всему выходило, что мне суждено закончить дни в тюрьме или психушке. Но и правда, появилась одна маленькая банда, которая сама захотела меня принять. Они были слабы, их было мало, им нужен был кто-то, кто умеет сильно бить. Я сразу стал городским бригадиром, потом стал старшим по провинции. И банда вдруг стала расти, наращивать силы. Из горстки хулиганов и психопатов мы выросли в целую сеть, опутали всю тогдашнюю Федерацию и большую часть отколовшихся провинций. Казалось ещё чуть-чуть, и можно побороться за реальную власть…
Вышло по другому. Федерация наконец обратила внимание на мелкие кланы. Кого-то убили на улицах, кого-то забрали в тюрьму и убили уже там. Самый умный сбежал с общей кассой, и к сожалению это был не я. Многих перевербовали. И тут началась заварушка на приграничных территориях. Под пулями многим из нас казалось безопаснее, чем на мирных территориях. Там мы хотя бы могли стрелять в ответ. Одно время казалось, что эта войнушка дана нам как шанс всё исправить. Ввязаться в бой, добиться успехов, получить признание и свою землю. Всегда мечтал о своей земле, чтобы жить по своим правилам, без царей и бояр.
Естественно, ничего не получилось. Федерация отправила регулярные войска, которые постепенно вытесняли наших. Формально нас не объявили врагами, а называли ополченцами или добровольцами. По факту нас убивали одного за другим. Насылали сарматов, этих дикарей, которых заваливали деньгами и оружием, только чтобы они нападали на нас. После стычки с ними я и оказался здесь. Такая вот история.
— И что ты собираешься дальше делать? Снова соберёшь клан и будешь захватывать для себя землю?
— В этом мире, холм огромный, мне бы сначала собственное тело захватить. Без големов и чужих воспоминаний. Мне и свои то порядком надоели. Кстати, когда ты вытащишь из меня голема, может сможешь и лишнюю память удалить? Хоть высплюсь.
— Это вряд ли. Воспоминания тесно связаны с душой, нельзя удалить одно не повредив другое. И… Эта твоя странная фраза про «огромный холм», почему ты всё время её произносишь?
Рашимила сменила тему разговора. А мне и правда полегчало. Хорошо когда есть возможность выговориться. Я снова улыбнулся.
— Это что-то вроде метафоры. Метафоры члена само собой.
— Я уже жалею что спросила…
Ничуть она не жалела, слишком для этого игривый голос. Я продолжал:
— В том мире жизнь меня никогда не баловала. Вечная несправедливость, отчаяние, сжимающее горло ледяной рукой. Но в самые тяжёлые моменты одна вещь всегда становилась для меня утешением. Я просто вспоминал, что у меня огромный…
— Хорошо, я всё поняла.
— Нет, он был реально огромный. Настоящая опора, я мог даже отжиматься без рук, а если ногу ломал, то вместо костыля использовать! Если тебе интересно, могу рассказать побольше про него.
— Не утруждайся, мне это совсем не интересно. Не надо.
— Надо! Так вот…
Глава двадцатая. В руинах библиотеки
К утру, наконец закончив длинный и насыщенный подробностями рассказ, я вышел из библиотеки. В глаза сразу бросилась нездоровая суматоха. Все куда-то спешили, громко переговаривались. В нервном потоке людей я разыскал Кабана, который со своими парнями был очагом порядка в океане хаоса, спокойно стоящим у окна.
— Что здесь опять произошло. Пожар что ли?
Кабан кивнул, явно оценив иронию
— Именно так. В лесу начался сильный пожар. Грелова пропала, Хренов ранен. Остальные наставники сбежали. Нам тоже велели убираться по домам. Только дом у многих далековато. Вот стоим, думаем, ждём пока Огородничий вернётся, может он что объяснит.
— И когда ждёте нашего Архимага.
— Сегодня. Должен был к вечеру, но сейчас наверняка летит на перекладных. Может и пораньше доберётся. Что нам делать-то?