Аристо без смерти
Шрифт:
— Ты стоишь у меня на пути, старик.
— Ты слеп. Или же ты… самый злобный даймон, порождение худшего из миров… Чёртов Сталин… Он не ошибся, проклятие сбылось. Но даже ценой жизни я исполню предназначение. Стану той стеной, что не выпустит хаос наружу. Жертвую всем что имею, чтобы остановить зло!
Бескожие встали полукругом, закрывая сердце, а плоть с их рук сползала на глазах, обнажая остро заточенные кости. Пять врагов, оружие только холодное (или их можно считать безоружными?). Бывало и хуже.
— У них артефакты… Некоторые прямо в них.
Стало хуже. Или нет?
—
Я уже и сам увидел, что на обнаживших острые кости ошмётках плоти что-то сверкает. Кольцо тьмы. Как там было, «убивает носителя при снятии».
Я шагнул к выбранному противнику, уклонился от резкого выпада, от чего тот будто провалился в пустоту, и просто оторвал то, что осталось от кисти. Эффект был впечатляющим. Бескожий забился в судорогах и рухнул на пол, больше не двигаясь. Минус один. Что дальше.
— Мог бы и дослушать… — обиженно заявила Раша.
Четверо оставшихся тем временам бросались на меня, я как мог маневрировал и уклонялся, одного удачно оттолкнул, сбив с ног и заставив ещё двух замешкаться обходя товарища. Одного даже пырнул ножом в бедро, где у нормальных людей обычно артерия, но это не особо помогло. Твари на раны не реагировали.
— Раша, если ты закончила обижаться, сейчас самое время…
— Помолчи… «Отражающий Карп»… Тот что крайний слева, в животе. Выпусти карпа и наслаждайся результатом.
Ладно, теперь у меня хотя бы была ясная цель. Уклонившись от очередных атак я отделил нужного бескожего от остальных и резким ударом ножа вскрыл ему живот. Из разреза тут же ударил ослепительный свет, а следом на воздух выплыла сияющая призрачная рыба. Описав круг она резко метнулась обратно к «хозяину», но на этот раз вошла в голову. Бескожий, вернувший карпа, замер и начал удивленно оглядываться, остальные трое мелко задрожали и неожиданно накинулись на бывшего собрата, вонзая в него свои заострённые кости с истинной яростью. Бескожий пытался сопротивляться, но явно проигрывал в схватке с большинством, его тело просто рвали на куски.
— Тот что в середине. У него в голове «Пудра пурпурной луны». Разбей ему голову.
Это было совсем просто, бескожие ещё не закончили с несчастным обладателем карпа. Нож легко вошёл в темя, и пока я вытаскивал клинок зал озарился кислотно-фиолетовым светом. Бескожий истерично захохотал, подскочил, бросился на гигантское сердце, пару раз уколол его костями, не причинив впрочем заметного вреда, затем начал с разбегу биться о стену.
Про этого можно забыть, осталось двое, и я накинулся на них, вонзая клинок, молотя свободной рукой и ногами. Бескожие наконец отвлеклись от ненавистного собрата и попытались сопротивляться, но хоть боли они похоже не чувствовали, тела получили слишком много повреждений. Один обломал правый коготь и дрался в половину силы, второй еле держался на ногах, и несколькими точными пинками под колено я окончательно отправил его в горизонтальное положение, где он мог только судорожно дёргаться пытаясь доползти до объекта ненависти. Последний, однорукий, отправился вслед за ним, ещё несколько секунд чтобы затоптать кровавые обрубки до полной беспомощности…
И вот осталось только сердце, сердце академии, сердце ублюдка, который создал столько проблем, и которому я должен отомстить, чтобы выплатить долг. Осознание стало очевидным. Пусть это тело и принадлежало другому, и этот другой не был врагом, наоборот, это был хороший парень, но он не просто так добровольно отдал его мне. Это была дорогая плата, за убийство троих врагов. И как только долг будет выплачен, внутренний Сталин обретёт покой, а я верну драгоценную свободу!
Удар ножом в сердце, ещё один, и ещё. Обычно этого хватает, но не когда сердце размером со скалу! Гром его пульсации становится невыносимым, корнеподобные сосуды разбухают и взрываются, заливая всё кровавой жижей. А затем рушится потолок.
— Умри, Даймон! Я заберу тебя с собой! Ты не получишь МОЮ АКАДЕМИЮ!
Не успеть. Убить это сердце так же трудно, как разделать слона перочинным ножом. У меня нет столько времени. И я вонзаю зубы в твёрдую, отвратительно пахнущую плоть. Архимаг переходит на рёв, чувствует, как сила покидает то, что когда то было его телом. Артефактов больше нет, Академия лежит в руинах, а то немногое, что досталось от природы, пожирается мной.
Обломки падают всё чаще, я чувствую, что Рашимила долго не продержится и стараюсь ей помочь. Здание дрожит, но я ощущаю эту вибрацию по другому. Я могу её контролировать! Отвести обломки в сторону… Огородничий против, он хочет похоронить всех, разрушить Академию до основания. И я не могу побороть его напрямую. Но могу подтолкнуть в нужную сторону. Как в драке с противником, который больше и тяжелее тебя, бить под углом, чтобы сила противника работала против него. Я помогаю рушить здание, но при этом расшатываю его в стороны, чтобы стены не сложились внутрь, а упали наружу. Время будто остановилось, нет ничего кроме этой странной магической схватки в темноте. Непонятно кто побеждает, но я знаю что не могу умереть. Не могу проиграть. И тут темноту разрушает луч света. Снаружи глубокая ночь, но звёзды и Полнолуние делают её похожей на рассвет.
Рашимила воспарила вверх, остановившись у самого пролома.
— Жалкий недоколдун. Владыка мусорной ямы. Пытаешься забиться в щель поглубже, но тебе не спрятаться. Твоя Академия лишь песчинке в свете МОЕЙ ЛУНЫ!
Лунный свет становится осязаемым. Потолок и остатки стен разрушаются в пыль, которую словно смерем разносит по сторонам. А в яму подвала начинают падать звёзды. Становится светло как днём, Архимаг кричит, пока в бешено колотящееся, всхлипывающее, бурлящее сердце, не падает мертвенно-бледный шар размером с саму Луну.
И всё стихает. Архимаг умер, а его порочная Академия перестала существовать.
Рашимила спустилась, теперь ожившая кукла висела на уровне моей головы, я как мог отряхнулся от кровавых ошмётков и полез в угол, где должен стоять извлекатель. Машина выглядела паршиво. Все склянки потрескались, и жидкость из них почти вытекла, органические части потемнели.
— У нас всего одна попытка. Я не знаю как её починить. Ты точно уверен?
Я кивнул. Всё уже оговорено, нет смыла включать заднюю. Я посмотрел на кресло этого изощрённого орудия пыток, печально вздохнул и сел.
— Возьмись за поручни, и покрепче. Привязывать нельзя, а будет очень больно.
— И где тут кнопка, которой эта хреновина включается?
— Я всё сделаю.
Рашимила опустилась ко мне на колени, и устройство со крипом начало оживать. Закрутились колёса, что-то заискрило, а комнату заполнил совсем уж тошнотворный запах… И пришла обещанная боль. Мышцы скрутило, будто я сижу не в техномагическом извлекателе душ, а на электрическом стуле, физические ощущения были ближе всего к медленной прожарке током. Но не это было хуже всего. В самые глубины сознания вползало кромешное отчаяние, как тогда, когда я попал под взрыв гаввах-гранаты, только в десятки раз сильнее. Хотелось кричать, и уголков глаз потекли предательские слезинки. Только не это. Любая боль лучше чем это.