Аристократ
Шрифт:
Вскоре после того, как мы с Фелисити поженились, она устроилась на неполный рабочий день юрисконсультом в Департамент социального обеспечения Род-Айленда. Наконец-то она занималась тем, чего всегда хотела, — защищала интересы детей. Она продолжала работать там до нашего переезда и поклялась найти способ продолжить эту работу, как только мы обоснуемся в Великобритании.
Впервые мама вышла на связь сразу после рождения Элоизы. Она спросила, не соглашусь ли я приехать в гости с Фелисити и малышкой. Так мы и поступили, когда нашей дочери исполнилось шесть месяцев.
Моя мать делала все, что могла. Она была сердечна с Фелисити и пыталась делать вид, что никакой размолвки не было, чтобы присутствовать в жизни внучки. Элоиза стала решающим фактором. С матерью и по сей день все было не идеально, но отношения стали лучше, чем раньше.
Когда мы переехали сюда в прошлом году, Фелисити решила сохранить дом в Наррагансетте и теперь сдавала его в аренду одной семье. Мы знали, что по мере приближения Элоизы к школьному возрасту нам придется выбрать что-то одно, и сошлись на том, что Англия предпочтительнее. Нам повезло, поскольку тетя Милдред примерно в то же время решила переехать во Францию, оставив свой прекрасный фермерский дом свободным. Я купил его у нее. Наполненный животными, среди которых был любимый шетлендский пони Фелисити, Абсурд, Брайтон-Хаус стал для нас идеальным домом.
Фелисити казалась здесь по-настоящему счастливой, не желая покидать ферму, разве что ради работы преподавателя или волонтера в Лондоне.
После утренней прогулки верхом по территории фермы моя жена спустилась с черного жеребца.
— Твоя мама скоро будет здесь. Она приедет на праздник Элоизы.
— Быстрее прячь краску, Элоиза! Мы не хотим, чтобы у твоей бабушки случился сердечный приступ, — проворчал Зигмунд.
— К счастью, она стала немного мягче, — сказал я.
Фелисити отправилась в душ, а я нарядил Элоизу для небольшой семейной вечеринки по случаю ее дня рождения. Мы планировали устроить детский праздник позже на этой неделе.
Поскольку моя жена не хотела иметь большой штат прислуги, у нас была одна домработница на полставки, Мэри, которая сейчас развешивала воздушные шары в гостиной.
Был уже почти полдень, когда Зигмунд расположился в гостиной с пивом, чтобы посмотреть футбольный матч. В дверь позвонили, и я пошел открывать, пока Элоиза играла на полу у ног Зигмунда. Моя мама стояла на пороге, держа в руках огромную, завернутую в праздничную бумагу коробку.
— Здравствуй, мама. — Я расцеловал ее в обе щеки.
— Здравствуй, мой дорогой. Проводи меня к имениннице.
После того как мама присоединилась к Элоизе и Зигмунду в гостиной, я заметил, как мой великолепный ангел спускается по лестнице. Фелисити выглядела божественно в простом белом платье с завышенной талией. Мы с ней собирались сделать объявление на вечеринке. Да, она снова беременна, и это было одной из новостей, но другая часть заставляла меня одновременно нервничать и волноваться.
Я отвел ее в сторону.
— Ты так прекрасно выглядишь.
— Правда? Я этого не чувствую.
— Поверь мне, — сказал я, нежно целуя ее в губы. — Клянусь, во время беременности ты еще сексуальнее.
Фелисити покраснела. Тот факт, что я все еще оказываю на нее такое влияние, меня несказанно радовал.
Она прошла в гостиную и поприветствовала мою маму формальным поцелуем в каждую щеку. Мама все еще была довольно близка с моей бывшей женой, что, как я знал, заставляло Фелисити чувствовать себя немного неуютно — не потому, что она имела что-то против Дарси, а потому, что отношения моей матери с моей бывшей были крепче, чем с ней. Формально, согласно правилам пэрства, и Дарси, и Фелисити могли носить титул герцогини Уэстфордширской, хотя Фелисити все еще не могла к этому привыкнуть. Она неловко улыбалась и незаметно морщилась, когда кто-нибудь называл ее «ваша светлость». Но в любом случае она справлялась с этим с достоинством.
Что касается Дарси, то она недавно воссоединилась со своим бывшим любовником, Габриэлем Дэвисом, который сам был в разводе. Он признался, что всегда жалел о том, что у него с ней все закончилось, и хотел попробовать еще раз. Учитывая, что на момент нашей первой встречи она все еще испытывала к нему чувства, можно сказать, что все закончилось так, как должно.
После обеда мы все переместились в столовую и собрались вокруг Элоизы, когда она задувала свечи на своем торте «Hello Kitty». Ее мама немного повлияла на этот выбор. Моя дочь визжала от радости и хлопала вместе с нами, когда мы аплодировали ей. Она обожала внимание. В этом смысле она была совсем не похожа на свою мать.
Когда с тортом было покончено, я посмотрел на Фелисити, и она кивнула, давая мне добро. Прочистив горло, я сказал:
— Итак, у нас есть новости. — Я взял ее за руку.
Моя мама опустила чашку с чаем.
— О?
Я глубоко вдохнул.
— У нас будет еще один ребенок. — У мамы приоткрылся рот, и я понял, о чем она думает: пожалуйста, господи, пусть это будет мальчик. Прежде чем она успела слишком размечтаться, я добавил: — И это девочка.
Я сделал паузу, чтобы дать матери минутку. Вся моя жизнь долгое время была посвящена тому, чтобы произвести на свет наследника мужского пола, который продолжил бы фамилию Ковингтон. Я смирился с тем, что этого может никогда не случиться. Для меня это не имело значения, хотя я знал, что для моего отца это было важно. Я старался придерживаться мысли, которую подсказала мне бабушка: где бы ни был сейчас мой отец, он смотрит на вещи с другой точки зрения и понимает, что действительно имеет значение. В конце концов, сохранение фамилии ради тщеславия не должно быть единственной целью в жизни.
— Вы уже знаете? — спросила мама.
— Да, — ответила Фелисити. — Мы сделали УЗИ. На самом деле я на четвертом месяце, но мы хотели подождать, пока не убедимся, что все в порядке, прежде чем объявить об этом.
Зигмунд подошел к нашей стороне стола и обнял каждого из нас.
— Поздравляю, ребята.
Когда он вернулся на свое место, мы с Фелисити снова посмотрели друг на друга.
— Я скажу ему, — прошептала она. — Мы хотим назвать ее Бритни. — Она сделала паузу. — Если ты не против, Зиг. Мы не хотели бы тебя расстраивать. Мы хотим почтить ее память, только если это принесет тебе радость, а не печаль.
Мой кузен сидел, лишившись дара речи. Затем его глаза заблестели. Он встал со стула.
— Извините, я на минутку.
Единственный раз, когда я видел, как он плачет, был сразу после смерти жены. Но я подозревал, что сейчас именно этим он занимается в ванной. Фелисити выглядела немного испуганной. И, честно говоря, я подумал, не совершили ли мы ошибку. Даже моя обычно невозмутимая мама выглядела так, будто вот-вот расплачется.
Я знал, что время еще не залечило его раны. Я задавался вопросом, сможет ли он отдать свое сердце кому-то еще в этой жизни. Может быть, это не имеет значения. Может быть, нам дарована только одна большая любовь. Я знал, что если с Фелисити что-то случится, я никогда не смогу полюбить другого человека так же, как ее, и никто никогда не заменит ее. Почему Зигмунд должен чувствовать себя иначе?