Арийский миф в современном мире
Шрифт:
И все это потому, что, по мнению Демина и его единомышленников, идея Гипербореи создавала России «фундамент для стратегии лидерства» (Атлантида и Гиперборея 2003: 20; Демин, Лазарев, Слатин 2004: 38). Ему хотелось всячески повысить престиж России, и под конец жизни он объявил Гиперборею «российской протоцивилизацией», основой которой была «духовность»: якобы именно на территории России находилась прародина всего человечества, где некогда жил «пранарод», говоривший на едином праязыке (Демин, Лазарев, Слатин 2004: 38–41, 227). Заслугой своей экспедиции он считал тот факт, что «нам удалось связать понятие северной цивилизации, прежде всего, с Россией» (Демин, Лазарев, Слатин 2004: 497). Гиперборея служила Демину и неким моральным идеалом. Он доказывал, что при «изобилии продуктов» там отсутствовало воровство и господствовали свобода и честность, что, как он утверждал, в виде «национальной души» досталось в наследство русским крестьянам и другим группам, издавна обитавшим на Севере (Демин, Лазарев, Слатин 2004: 153–154, 188). Однако в терминологическом словаре, приложенном к его последней книге, единственной упомянутой там языковой семьей была индоевропейская; ни о каких других семьях авторы даже не вспоминали. И это красноречиво говорит о том, что они на самом деле вкладывали в понятие «гиперборейской цивилизации» и какой хотели видеть Россию.
В то же время отсутствие признания со стороны специалистов Демина явно беспокоило. Похоже, он находил больше понимания у геологов, геофизиков и астрономов, чем у археологов, этнографов или фольклористов. Однако он упорно стоял на своем и с необычайной легкостью отметал концепции специалистов, голословно упрекая их в «наивности» или «предвзятости» (Демин, Лазарев, Слатин 2004). Так он, например, поступал с наследием Н. Н. Гуриной, одной из лучших знатоков северной археологии (Демин 1997 г: 189). А между тем, в отличие от него, она более двадцати лет занималась археологическими исследованиями на Кольском полуострове, проследив эволюцию местной культуры в течение тысячелетий, начиная с эпохи мезолита. В предшествующую ледниковую эпоху никаких людей на Кольском полуострове археологи не обнаруживали (Гурина 1997). Полностью игнорируя выдвигавшиеся специалистами гипотезы о происхождении и назначении северных лабиринтов (Гурина 1948; 1991; Буров 2001; Куратов 1988; 2008) 262 , Демин приписывал им весьма сомнительный астрономический смысл и развивал гипермиграционистскую концепцию о едином центре их возникновения, лежавшем на Севере, откуда они будто бы распространились по всему миру (Демин 1999б: 145). Столь же легкомысленно и столь же бездоказательно он пересматривал и строго установленную связь каменных баб с кочевым миром, отвергая мнение известного археолога С. А. Плетневой, специально занимавшейся изучением этого вопроса (Демин 1997 г: 218).
262
Сегодня установлено, что лабиринты создавались в 2 – 1-м тыс. до н. э. и были связаны с протосаамской культурой.
Зато Демин с энтузиазмом возрождал концепцию «циркумполярной культуры», которая имела своих сторонников среди ученых первой половины XX в., но затем с развитием северной археологии была оставлена как не соответствующая реальности. При этом даже сторонники этой гипотезы никогда не предполагали наличия на Севере какой-либо высокой цивилизации (Симченко 1976: 7 – 22). В последние десятилетия к этой идее обращались только писатели-фантасты или эзотерики, на чье наследие и опирался Демин.
Между тем с профессиональной точки зрения концы с концами у него явно не сходились. Гиперборея у него оказывалась одновременно прародиной и индоиранцев, и «средиземноморских народов» и всех народов мира в целом (Демин 1997 г: 15, 17, 56–57; 1999б: 41, 149). Свидетельствами полетов гиперборейцев по воздуху 263 оказывались и предметы «пермского звериного стиля», относившегося к эпохе раннего Средневековья (VI–VIII вв.), и костяные «крылатые предметы» из эскимосских могильников 1-го тыс. до н. э. – 1-го тыс. н. э., и даже сюжеты Калевалы (Демин 1997 г: 16–20; Демин, Лазарев, Слатин 2004: 20). Какое отношение все это имеет к Гиперборее, существовавшей то ли 20–12 тыс. (Демин 1997д: 49; 1998: 307), то ли 40 тыс. лет назад (Демин 1997 г: 57), остается неясным, хотя автор считал все это неопровержимыми доказательствами.
263
О магическом, глубоко символическом смысле всех этих «полетов» см.: (Элиаде 1987: 183–187).
Не более убедительными были и лингвистические построения Демина. Он проводил параллель между древнеегипетским богом Гором (он читал его имя как «Хор») и «древнеславянским» Хорсом, отмечая их родство (Демин 1997 г: 37, 121, 279). Но, не говоря о разной фонетике этих имен, Хорс никогда не был общеславянским богом. Он вошел в киевский пантеон либо в середине X в. н. э., либо незадолго до этого (Васильев 1995). Это было связано с включением в восточнославянский массив некоторых иранских компонентов, видимо аланов, почитавших солнце под именем Xurzaerin, то есть «Солнце золотое», от чего и происходят имя бога Хорса и термин «хороший» (Абаев 1949: 70, 595–596).
Столь же неосновательны смелые сближения, проводившиеся Деминым между этнонимами «меря» и «мари», древним государством Мероэ в Судане и легендарной горой Меру индоиранского фольклора (Демин 1999б: 53–54). Лингвистами надежно доказано, что этнонимы «мари», «мордва», «удмурты» сформировались на основе иранского термина, означавшего «человек», «муж», «мужчина». Это говорит о древних контактах между предками поволжских финнов и иранцами.
Слабые познания Демина в лингвистике обнаруживались и в его вере в то, что «раз русский язык – древнейшего индоевропейского происхождения, в нем неизбежно имеется основа, восходящая к санскриту» (Демин 2003б: 419). Как мы знаем, на заре индоевропейского языкознания некоторые действительно верили, что санскрит и был древнейшим индоевропейским языком. Однако специалистами уже давно установлено, что санскрит сформировался в самой Индии после прихода туда индоариев. И сегодня никто, кроме дилетантов, не выводит русский язык из санскрита.
Если энтузиастам надо было доказать наличие в палеолите «обсерваторий», то они ссылались на археологические данные об оседлости в позднем палеолите; но если им требовалось обосновать причины единства «северной цивилизации», они с не меньшим жаром указывали на кочевую жизнь обитателей тундры (Демин, Лазарев, Слатин 2004: 110–111, 123; Лазарев 2009: 106, 117). Никаких противоречий они в этом не находили.
Настаивая на том, что в период существования «прародины» климат на Севере был мягче, чем сейчас, Демин воспроизводил археологическую карту Мурманской области с многочисленными нанесенными на нее древними памятниками (Демин 1997 г: 88). Но он не говорил ни об их датировке, ни об их характере и, разумеется, умалчивал о том, что ни один из них, как бы они ни различались во времени, не давал никаких оснований для утверждения о «древней северной цивилизации». Автор вообще, похоже, не верил датировкам, полученным специалистами. Зато он был склонен доверять легендарным хронологиям, содержащимся как в календаре индейцев-майя, по которому история будто бы началась 5 млн лет назад, так и в индийских поверьях, апеллирующих к еще более длинной хронологии (Демин 1997 г: 100).
Впрочем, дело вовсе не в майя и не в индийцах, о культурах которых Демин знал лишь понаслышке 264 . На самом деле его представления о ранних этапах человеческой истории являлись лишь перепевами идей уже упоминавшегося немецкого псевдоученого Г. Горбигера, много писавшего о древнейших высоких цивилизациях и великих расах, катастрофах и потопах, их погубивших, и, естественно, прославлявшего «арийскую расу» и рисовавшего ее блестящее будущее. Ему, в частности, импонировала и идея о захвате Землей Луны, что якобы повлекло мировую катастрофу и резкую смену климата (Повель, Бержье 1991: 26–37). С не меньшим душевным трепетом к этим фантазиям относился и Демин (Демин 1998: 307–311; 1999б: 18–19).
264
Сведения о календаре майя восходят к работам фламандского путешественника Шарля-Этьена Брассера, первого переводчика хроник майя, узнавшего о них из книги испанского миссионера Диего де Ланды. По-своему интерпретируя данные этих хроник, именно Брассер выдвинул в 1864 г. идею, по которой майя якобы знали о гибели Атлантиды, произошедшей будто бы около 9937 г. до н. э. Об этом см.: (Jordan 2001: 56–57).
Правда, Горбигеру было легче. Ведь наука того времени знала много меньше, чем современная, и древние развалины или мегалитические сооружения еще можно было представлять загадочными осколками неведомых цивилизаций. Сегодня это делать много труднее; приходится замалчивать или искажать научные данные. Скажем, Демин всячески давал понять, что остатки древнейшей полярной цивилизации либо полностью стерты, либо скрыты в толще земли или под ледниками. Поэтому-то их и невозможно найти. Но сам он упоминал о палеолитической стоянке Бызовая в долине Печоры (Демин 1997 г: 89) или о стоянке Диринг в Якутии (Демин 1999б: 24), вовсе не сообщая читателю, что они собой представляли. Между тем таких стоянок, относящихся к палеолиту, на севере известно несколько. Они были оставлены бродячими охотниками, нисколько не похожими на тех «титанов», создателей «гиперборейской цивилизации», которых так упорно искали Демин и его единомышленники. Но Демин пытался убедить своих читателей, что «русский народ и его язык напрямую связаны с исчезнувшей гиперборейской цивилизацией» (Демин 1997 г: 144; 1999б: 170), причем она испарилась, не оставив никаких следов, а известные палеолитические стоянки, оказывается, связаны вовсе не с ней, а с соседними более отсталыми племенами (Демин 1997 г: 260–261).
Каким образом высокая цивилизация (а по утверждениям автора, она знала воздухоплавание и владела тайной ядерной энергии! 265 ) могла бесследно исчезнуть, притом что даже отсталые бродячие палеолитические охотники оставили свой след на земле, остается неразрешимой загадкой автора. Не легче понять, каким образом русский народ может быть связан с цивилизацией, исчезнувшей с лица Земли не менее 10 тыс. лет назад. Впрочем, Демин увлекался эзотерикой и мистикой. И ему было вовсе нетрудно выдвинуть предположение о том, что после природной катастрофы гипербореи могли скрыться под землей (здесь он явно находился под влиянием романа Бульвер-Литтона, скрестив его со «сказанием о чуди», по которому северные обитатели ушли под землю, не желая подвергаться христианизации). И он призывал искать их мегалитические сооружения… под землей (Демин 1997 г: 475–477).
265
Такие представления, с завидной последовательностью воспроизводящиеся поклонниками Гипербореи, восходят к известному источнику – идеям искателей «исконного индуизма», которые еще во второй половине XIX в. пытались доказывать, что все блага и достижения современной цивилизации были известны обитателям Древней Индии. Об этом см.: (Клюев 1999: 454–455).
Здесь логика философу, похоже, совсем отказывала. Ведь если, как он считал, гиперборейцы умели строить мегалиты под землей, можно себе представить, что они строили на земле до катастрофы. А между тем археологически Север изучен достаточно хорошо для того, чтобы утверждать, что никаких мегалитических сооружений или даже чего-либо, хотя бы отдаленно напоминавшего цивилизацию, на Севере не обнаружено и обнаружено не будет.
Причину этого Демин видел вовсе не в отсутствии соответствующих памятников. Здесь его логика следовала по достаточно накатанной эзотерической колее. Ему казалось очевидным, что знания древней цивилизации утрачиваются «в результате искусственного идеологического вмешательства, включая религиозную экспансию или насаждение чужеродной идеологической парадигмы». Одним из факторов исчезновения столь почитаемого им языческого наследия он считал принятие христианства (Демин 1997 г: 479; 1998: 31). Мимо этого неоязыческого аргумента философ пройти не мог, хотя делал все, чтобы не заявлять громогласно о своих антихристианских настроениях. Впрочем, каким образом христианство могло погубить наследие «цивилизации», исчезнувшей с лица Земли в результате катастрофы, произошедшей более 10 тыс. лет назад, Демин также не объяснял. В поисках ответа он вступал на сомнительную тропу, уже протоптанную Ивановым (Скуратовым) и Кифишиным. Его также волновал вопрос о древнейших взаимоотношениях индоевропейцев с семитами. И он представлял вполне невинную русскую сказку о Курочке Рябе напоминанием о тех допотопных временах, когда индоевропейцы будто бы не на жизнь, а на смерть бились с семитами. Но в отличие от Кифишина он переносил поле битвы на далекий Север, где будто бы располагалась прародина человечества. Он изображал дело так, будто миграция индоевропейцев на юг была следствием их военных неудач. Иными словами, «натиск семитов» был отнесен им в эпоху палеолита (Демин 1997 г: 363–365; 1999б: 108, 169, 296–298).