Арийский миф в современном мире
Шрифт:
Сегодня верный спутник Демина, журналист Е. С. Лазарев, всеми силами пытается отмежеваться от паранауки. Он высказывает сомнения в том, что на Севере существовала какая-либо высокая цивилизация, и в своих рассуждениях пытается по мере сил опираться на исследования ученых, а не на фолк-хистори. В то же время он доказывает, что северная палеолитическая культура была много более развитой, чем это обычно представляют. В частности, он верит в то, что палеолитический человек обладал «паранормальными способностями» (Лазарев 2009: 7–8, 115–116). После этих оговорок он снова возвращается к фантастической идее о мегалитической культуре, якобы процветавшей некогда в циркумполярной зоне. Правда, в отличие от Демина он постоянно уточняет, что речь идет о поклонении естественным объектам, то есть о «ландшафтных святилищах». Так, он пишет: «Северные гиперборейские памятники, даже если созданы сравнительно недавно, лучше сохранили традиции древней протоцивилизации с ее трепетным отношением к необработанному камню» (Лазарев 2009: 130). Однако доказать, что обнаруженные природные образования служили именно святилищами, он не только не может, но даже и не пытается. Поэтому он вынужден постоянно ссылаться на таких «авторитетов», как Р. Генон и Г. Вирт, и с досадой сетует на то, что «позитивистская наука» их вымыслам не верит. Он, правда, отдает должное научной гипотезе глубинного родства языков, но делает из нее такие выводы, которые бы несказанно удивили ее сторонников-лингвистов. Кроме того, авторитетами для него до сих пор служат Уоррен и Тилак, книги которых безнадежно устарели и сегодня находятся за гранью науки. Он, например, заявляет, что «Тилак на десятилетия опередил заключения археологов, филологов и этнографов, стоящих на позициях полярной теории антропогенеза» (Лазарев 2009: 100), забывая при этом сообщить, что сегодня таковых просто не существует (если не считать умершую недавно Гусеву, экстравагантные взгляды которой ни один ученый не разделяет).
Вслед за Деминым на север потянулись и другие любители «Северной цивилизации». Их список начал расширяться за счет местных энтузиастов, попавших под обаяние работ Гусевой, Демина и их единомышленников. Одним из таких энтузиастов стал неудавшийся геолог Н. С. Новгородов. В 1959–1964 гг. он обучался в Миасском геолого-разведочном техникуме. Затем, окончив в 1971 г. геолого-географический факультет Томского университета, он в течение ряда лет работал на Таймыре в различных геолого-разведочных партиях, однако из-за своей неуживчивости был вынужден с ними расстаться. После этого он занимался поиском нефти в Томской области, но, похоже, и эта деятельность не принесла ему успеха. В ноябре 1996 г. он устроился в Центре детского и юношеского туризма и экологии Кировского района г. Томска и с тех пор посвятил свою жизнь работе с подростками. Тогда же он побывал в Москве, где случайно познакомился с только что изданной Н. Гусевой книгой «Древность: Арьи, Славяне» и, по его словам, навсегда заболел идеей Северной прародины (Новгородов 2006: 414–416).
С тех пор он развил бурную деятельность, вовлекая юных туристов в свои поиски никогда не существовавших древних «славянских городов» в Томской области. Он активно публиковался в местной прессе, пытался развивать амбициозные исследовательские проекты и с 1998 г. организовывал «научные гиперборейские семинары». На семинарах обсуждались проблемы Сибирской прародины, ранних миграций человека, сибирской топонимики, исчезнувших городов Сибири, а также космических аспектов земных катастроф. Разумеется, участники семинаров не могли пройти мимо темы «Аркаим – арийский город». Правда, ни историки, ни археологи никакого интереса к таким семинарам не проявили, и основной костяк их участников составили дилетанты, школьники и студенты. Это Новгородова ничуть не смущало, и он сделал ставку на юных туристов. В 1998–2003 гг. на этих семинарах выступали некоторые местные геологи и географы, а в 2001 г. их почтил своим вниманием сам Демин. В 1998 г. Новгородову удалось зарегистрировать Томскую региональную общественную организацию «Гиперборея – Северная Прародина», после чего он провел две детские конференции «Томское Лукоморье» (Новгородов 2006: 417–419).
Вся эта бурная деятельность встретила прохладный прием как у местных чиновников, так и у бизнесменов, на чьи финансовые ресурсы Новгородов рассчитывал (Новгородов 2006: 502–506). В 2002 г. он выступил с проектом «Томское Лукоморье», где наметил широчайшую программу исторических, археологических, этнографических, картографических и топонимических исследований в Томской области, обещая найти «исчезнувшие города», исследовать древние миграционные пути, обнаружить древнюю «Третью Русь» в низовьях Оби и открыть «Сибирскую прародину» на Таймыре. Пытаясь заинтересовать местных чиновников и финансистов, Новгородов делал акцент на местном патриотизме. Он доказывал, что сибирская история остается недооцененной, и утверждал, что, вопреки «официальным историкам», древняя Сибирь была не отсталой периферией, а «гигантским этногенетическим котлом». Опираясь на фольклорные данные, сведения, почерпнутые из популярной литературы, а также на сомнительные гипотезы уже известных нам дилетантов и некоторых ученых (Уоррена, Тилака, Флоринского, Гусевой, Жарниковой, Шилова и др.), Новгородов стал развивать идею о том, что якобы в конце ледниковой эпохи люди европеоидной и монголоидной рас сконцентрировались на Таймыре, где, таким образом, сложилась бореальная общность, включавшая индоевропейскую, уральскую и алтайскую языковые семьи. Якобы там произошла неолитическая революция и возникла некая «арктическая протоцивилизация» (Новгородов 2002: 6–7, 38; 2005: 26–29, 70; 2006: 22–26, 140–144, 157). Мало того, ссылаясь на сомнительную идею ряда сибирских археологов о «внетропической прародине человечества», он, по сути, восстанавливал в правах концепцию полигенизма, выводя человеческие расы от разных групп палеоантропов. В этом контексте «человеческая прародина» оказывалась прародиной только «европеоидов» (Новгородов 2006: 122–143). Впрочем, и для евреев Новгородов находил прародину на Таймыре, хотя идею родства русских с евреями он не поддерживал (Новгородов 2006: 261–263).
Правда, Новгородов признавал, что его «открытие» было сделано «на кончике пера» (Новгородов 2005: 30). Поэтому он усердно искал следы тысячелетних миграций из Сибири, прежде всего из Томской области, благодаря которым в Европу якобы попали готы, индоарии, древние греки, скифы и хетты с хурритами. Мало того, ему не давала покоя «арийская идея», и он не только представлял немцев и русских «братскими арийскими народами», но и изображал Чингисхана «истинным арийцем» (Новгородов 2005: 94 – 105). Рисуя волны миграций, исходивших из Сибири, он фактически развивал эзотерическую идею деволюции, согласно которой после ухода культуртрегеров Сибирь запустела, ее культура пришла в упадок и упростилась, а от былой цивилизации следов почти не осталось (Новгородов 2006: 9 – 10). Скромные результаты своих исследований Новгородов объяснял как саботажем со стороны историков, так и тем, что якобы органы госбезопасности сознательно скрывали от общественности некие бесценные исторические источники, способные открыть истинные корни мировой цивилизации, находящиеся в Сибири (Новгородов 2002: 37; 2005: 90–93, 143–144, 187–195; 2006: 273, 351–360).
Тем не менее энтузиазм Новгородова не оставлял, и он горел желанием обнаружить в Томской области «исчезнувшие города». Себе в помощь он брал подростков, связанных с туристическим центром. Однако, не зная археологических методов и не имея никакого опыта археологических разведок и раскопок, они постоянно попадали впросак (Новгородов 2006: 428–439). Похоже, самым большим конфузом стали исследования в устье р. Басандайки, где Новгородов надеялся обнаружить «столицу царства Руиндиж», упомянутого в «Шахнаме». В 2002 г. он изучал находившийся там останец с помощью известных ему геологических методов – путем биолокации, ручным бурением и с применением металлоискателя. Эти исследования были широко разрекламированы, и их посетили даже некоторые представители властей Томской области. По результатам своих изысканий Новгородов заявил, что обнаружил следы крепости рубежа бронзового и раннего железного веков. Примечательно, что одним из его «аргументов» была находка «туалетного запаха», якобы оставленного древними защитниками крепости. Настойчивые просьбы Новгородова о проведении там настоящих археологических работ не остались безответными, и летом 2004 г. на останце работали профессиональные археологи из местного Центра охраны памятников. Никакой крепости они там не нашли, а слой оказался позднесредневековым, о чем и раньше археологам было хорошо известно. Однако Новгородов не сдавался, пытаясь дискредитировать их работы и заявляя, что они неверно определили материк и не стали копать глубже (Новгородов 2005: 100–104; 2006: 456–491). Полным провалом закончились и его обследования берегов р. Юрги в 2001–2002 гг. Там тоже никаких древностей найдено не было.
В своих провалах он обвинил как чиновников и бизнесменов, не пожелавших оказать ему финансовую помощь, так и профессионалов, проявивших, по его мнению, нетерпимость и безответственность. Причиной своих неудач он также называл противодействие со стороны «людей еврейского происхождения», не воспринимавших всерьез его оригинальные идеи о древней истории Сибири. При этом причину он усматривал не в том, что его идеи и методы были далеки от подлинной науки, а якобы в том, что они расходились с «библейской версией истории». И если его проект был отклонен комиссией, состоявшей в основном из русских, то и это означало для него, что они якобы подчинились «еврейской логике» (Новгородов 2006: 513–514). Все это заставило его обратить пристальное внимание на «еврейский вопрос», и он обнаружил в России «засилье еврейской элиты», якобы находящейся в войне с народом. Свои собственные неудачи он приписал всей стране. Якобы беды России явились следствием того, что «мы оккупированы в собственной стране», а отсутствие общественного признания его собственных изысканий он объяснил тем, что евреи якобы не любят русскую историю (Новгородов 2006: 515–524).
Впрочем, Новгородов не отчаивается. Сегодня он доказывает, что индийский поход Александра Македонского проходил вовсе не в Индии, а в Западной Сибири, что тот воевал с русскими и что они его наголову разбили. В соответствии с этой версией Новгородов организовал туристический поход «по сибирским следам Александра Македонского», который привел энтузиастов в район Норильска (Новгородов 2008). И Новгородов начал доказывать, что предки воевали с македонцами в районе «славянской прародины» (Новгородов 2009).
Фактически возмущаясь статусом Сибири как колониальной окраины и источника природных ресурсов, обеспечивающих интересы центра, Новгородов возрождал протестный дух областничества XIX в. Он доказывал, что обладавшая сказочными природными богатствами Сибирь как была в царское время, так и осталась в советский и постсоветский периоды источником дешевого сырья, нещадно эксплуатировавшегося Российским государством, а в последнее время и частным бизнесом. Поэтому он призывал к наделению Сибири хозяйственной автономией (Новгородов 2006: 3–6, 108–119). Пытаясь придать ей позитивный привлекательный образ путем апелляции к легендарной древней истории, он обращался к «арийской идее» и опирался на работы как классиков расизма, так и современных расистов (Новгородов 2006: 8–9). При этом он смешивал биологию с языком и, подобно авторам столетней давности, писал об «арийской расе» (Новгородов 2006: 122, 147–149).
Он нуждался в «арийской идее» для доказательства исконного обитания славян в Сибири. Действительно, он хватался за любые сведения, способные доказать появление русских в Сибири до Ермака, и, отождествляя скифов с предками славян, утверждал, что истинная прародина славян находилась в Сибири (Новгородов 2006: 73–74, 146). В конечном итоге он объявлял русский язык «стержнем индоевропейской семьи» и намекал на то, что предки русских тоже происходили с Таймыра (Новгородов 2006: 151–157). А центр формирования русского этноса он помещал в Васюганских болотах. Он изображал древних русов племенем, родственным славянам, но поначалу находившимся с ними в сложных отношениях. Затем они якобы помирились и совместно участвовали в Великом переселении народов в эпоху раннего Средневековья. Правда, по словам Новгородова, часть русов и славян остались в Васюганье, где позднее положили начало казакам (Новгородов 2006: 181–186). Тем самым, русские оказывались в Сибири не поздними пришельцами, а коренным населением. Новгородов всеми силами искал в Томском Приобье «Сибирскую Русь» и доказывал, что тюрки сложились на основе славян, сменивших свой язык (Новгородов 2006: 288–303) 267 .
267
Сегодня идея о родстве тюрков со славянами увлекает и ряд других русских писателей. См., напр.: (Статейнов 2009; Пензев 2007).