Аризона на троих. Самый быстрый
Шрифт:
Но, ни очарование природой Аризоны, ни дух большого приключения не были главными чувствами из всех тех, какие владели молодым человеком. С каждым днём, с каждым часом всё больше и больше его захватывало чувство, которое он осторожно и дипломатично именовал интересом, и интерес этот у него вызывала Алисия.
Многодневное путешествие нелёгкое дело для женщины. Если в тот день, когда он впервые увидел садящуюся в дилижанс Алисию, из-под её шляпки свисал на спину роскошный хвост тёмных волос, то на второй день волосы были сплетены в косу, а на третий и вовсе спрятаны под шляпу. Запылённая юбка покрылась пятнами, рукава блузки засалились, но, несмотря на это, девушка с каждым днём приобретала в глазах Генри всё большую и большую привлекательность.
С утра Генри и Алисия несколько раз пытались разглядеть карту сквозь очки, но каждый раз Джед вспугивал их тем, что оборачивался в седле. Вскоре он и вовсе перестал уезжать по своему обыкновению вперёд, а сонно покачивался в седле рядом со своими спутниками.
Генри от досады готов был локти кусать. Каково это – знать, что у тебя в руках разгадка величайшей тайны, а ты не можешь подступиться к ней из-за какой-то безделицы. А если эта "безделица" рядом с тобой спокойно и безмятежно, словно издеваясь, покачивается в седле, тут уж можно возненавидеть кого угодно.
Молодой человек и в самом деле дошёл до ненависти к этому неотёсанному аризонцу, который обращался к нему с таким апломбом, будто это он, а не Генри окончил университет и перечитал почти всю Европейскую классическую литературу. Впрочем, злость прошла быстро, и аризонский грубиян стал восприниматься неотъемлемой частью путешествия – одним из тех препятствий, без которых не бывает настоящих приключений. А ещё этот аризонец был хорошим типажом для будущих газетных репортажей.
Две недели назад Генри и Тома вызвал редактор. Генри сразу понял, о чём пойдёт речь, – пулитцеровская «Нью-Йорк Уорлд» уже в нескольких номерах печатала путевые заметки своего автора с Дальнего Запада.
– Я хочу, чтобы вы отправились в Аризону, и вернулись оттуда с путевыми заметками, которые были бы на голову выше этой писанины. – Редактор бросил на стол перед молодыми репортёрами свежий номер «Нью-Йорк Уорлд». – Вы должны сделать так, чтобы освоенный Восток не просто узнал о неосвоенном Западе, а почувствовал дух приключений, романтику освоения новых территорий. И чтобы он почувствовал это, не подвергаясь опасностям и не неся никаких расходов, а удобно устроившись в любимом кресле. Вы должны поразить всю читающую Америку.
Так из промозглого мартовского Нью-Йорка Генри неожиданно попал в аризонскую буйную весну, которую по нью-йоркским меркам можно смело было считать знойным летом. Попал в край, где время течёт плавно и неспешно, меняя образ мыслей попавшего сюда человека, заставляя лихорадочный пульс городских мыслей превратиться в неспешный и величественный поток.
Именно это ощущал Генри, пытаясь придать своим мыслям словесную форму. Но чаще всего в раскрытый на луке седла блокнот ложились короткие наброски к окружающему пейзажу, а внутренние ощущения так и не могли обрести словесную форму. Впрочем, молодой человек не торопил события, понимая, что слова сами выльются на бумагу, когда мысль окончательно созреет.
Ещё до полудня выехали к реке Сан-Педро, через брод перешли на другой берег, двинулись вверх по течению. Почти до самого вечера дорога тянулась между рекой и горным хребтом Галиуро, потом едущий впереди аризонец, повернул коня на северо-восток в отроги гор.
Уже на закате показался полуразваленный каменный дом с деревянными пристройками и завалившимися набок изгородями кораля.
Зачарованный величием пейзажа и густотой вечерних красок, Генри остановил коня. Лучи заходящего солнца били в спину, дробились об острые скалы, веером ложились по каменистой округе. Стоило оглянуться, и стоящие против этих лучей сагуаро превращались в чёрные тени, контрастно выделяясь на фоне закатного неба.
Генри нагнал Алисию и Джеда уже у густо обросшей жёлтым лишайником ограды кораля, в который, судя по зарослям травы, давно уже не загоняли скот. Покошенные створки ворот, сколоченные из редких горизонтальных перекладин, скреплённых диагональными досками, были распахнуты настежь, и, судя по всему, давно обездвижены – нижними свободными краями вросли в землю, по бокам заросли жёсткой кочковатой травой. Полуразваленный дом смотрелся уже не так акварельно как издалека, но всё ещё живописно.
К прокопчённой давним пожаром стене прислонился осыпающийся штабель дров. На рассохшейся деревянной террасе – сломанное тележное колесо, полусгнившая бочка, кресло-качалка. Над входной дверью прибит рогатый бизоний череп с пулевым отверстием во лбу.
– Добро пожаловать на ранчо «Грязный Пёс», – сказал Джед, поглядывая на вьющийся за домом голубой дымок. – Похоже, старик дома и нам не придётся искать его по округе.
Генри поднял глаза к почерневшей деревянной вывеске над воротами, в которой торчал наконечник индейской стрелы с остатками полуистлевшего древка, с трудом прочёл истёртое временем название.
– Здесь написано: «Одинокий ветер».
– «Грязный Пёс» – это прозвище бывшего хозяина. Нелюдимый был человек, оттого и забрался в такую глушь. Он назвал ранчо «Одинокий ветер», но в народе это хозяйство всегда именовали «Грязный Пёс». Старая и скучная история.
Джед первым въехал в ворота, и в ту же секунду пуля снесла с его головы шляпу.
– Эй, Канадец, – крикнул Джед, сдерживая шарахнувшегося от выстрела мустанга. – Если бы не твой точный выстрел, я бы подумал, что старость притупила твоё зрение. Выходит, я так сильно изменился за последний год, что ты не узнал меня?
Спустя секунду из-за штабеля дров выскочил старик с винтовкой в руках.
– Чёрт возьми! – вскричал он с несвойственным его возрасту азартом и, сорвав с головы серую истрёпанную шляпу, с силой кинул её в землю, грузно засеменил навстречу. – Джед! Ты?!
– Нет – президент Честер Артур, – съязвил Джед, спешиваясь и оглядываясь на унесённую пулей шляпу.
– Как же я тебя признаю, если на фоне заката – ты просто чёрная тень? Но тебе ничего не угрожало – у старого канадского траппера глаз ещё меток, а контур твоей шляпы я видел отчётливо, – старик взял аризонца за плечи, разглядел его, обнял, похлопывая ладонью по спине. – Думал – чужаки, вот и решил предупредить, что соваться ко мне с плохими намерениями небезопасно.
– Узнаю тебя. – Ответно похлопав старика по спине, Джед освободился от объятий, вернулся за шляпой.