Аризонская западня
Шрифт:
— Дерьмо.
Дискуссия была прервана осторожным стуком в дверь. Внутрь просунулась голова командира отделения.
— У нас гость, — доложил командир. Он указал глазами в сторону окна. — Вы бы глянули.
Здоровенный малый в «левисах» стоял у изгороди и препирался со стражником.
Хиншоу отвернулся от окна и бросил взгляд на командира отделения.
— Что там?
— Забрался на территорию. Мы засекли его три минуты назад. Он шел вдоль телефонной линии. Говорит, где-то неисправность. Что — действительно не работает?
Хиншоу поднял
— Да. Трещит, будто яичницу жарят. Черт! Понятно, почему никто не... И давно это началось?
Командир пожал плечами.
— Мы и сами не знали, пока этот парень не явился.
— Ладно, впустите его, — проворчал Хиншоу. — Приставьте к нему кого-нибудь, чтобы глаз не спускал. И угостите парня пивом. Он, похоже, упарился.
— Да уж, сегодня градусов пятьдесят в тени, если, конечно, тень найдешь, — откликнулся командир отделения и пошел прочь, бормоча себе под нос: — Да я за такую паскудную работу не взялся бы и за...
Моралес, засунув руки в карманы, стоял у окна и глядел наружу.
— Действительно, сколько он за это получает? — проговорил он задумчиво. Пару сотен в неделю? А может, целых двести пятьдесят?
— Подыскиваешь себе новую работенку? — желчно поинтересовался Хиншоу.
— Посмотри на этого парня. Он, поди, целый день таскается по такой жаре. А чего ради? Скажи мне, Джим.
— Должно быть, у него кишка тонка заняться чем-то стоящим. Не любит рисковать, — со значением ответил Хиншоу. — Нервы, скажем, слабые. Ну, а как насчет тебя? Неужто готов все бросить — ради кучи неоплаченных счетов и удовольствия сидеть на службе от и до?
— Ну уж нет, — решительно сказал Моралес.
Он по-прежнему продолжал наблюдать в окно за работой «телефониста». Парень залез на верхушку столба, через плечо у него болталась сумка с инструментами и прочей мелочью.
— Что за болван! — незлобиво пробормотал Моралес. — Всю жизнь вот так бездарно вкалывать!..
— Да уж, — ответил Хиншоу. — Мы-то знаем, чем надо заниматься в этой жизни. И как. Верно?
Моралес повернулся к нему с широкой ухмылкой:
— Ты прав, старина. Уж мы-то знаем.
— Ладно, держи парня под наблюдением. На всякий случай. А я должен звякнуть Бонелли.
— Забыл, что телефон не работает?
Хиншоу хохотнул. Напряженность рассосалась. Энджел по-прежнему с ним. А вдвоем они вытянут все дело... как-нибудь.
— Мы заработаем этот миллион, Энджел. Мы. Болан от нас не уйдет. Следи за телефонистом. Как только он закончит и линия восстановится, дай мне знать. Хочу переговорить с нашим благодетелем из Южной Аризоны. Пусть заранее выпишет нам чек.
Энджел рассмеялся и, прощально махнув рукой, пошел прочь из комнаты, чтобы продолжить наблюдение за телефонистом.
Покончив с «работой», Болан благополучно покинул лагерь и теперь, взобравшись на невысокий гребень, в который уже раз внимательно оглядывал постройки. Только что он расхаживал среди врагов, и те поили его ледяным пивом, а он травил
Энджел Моралес попытался его завербовать. Не прямо, конечно, не в лоб. Это была очень искусно выстроенная речь, полная туманных намеков и обещаний, но ни единым словом не выдающая, какого рода работу придется выполнять. Тем не менее, для человека «своего», способного уразуметь, что кроется за подобными недомолвками, это была явная попытка заполучить нового рекрута. Болан разыграл полного идиота, и это помогло ему выиграть дополнительное время и завершить вылазку практически без малейших осложнений. И все — благодаря Моралесу.
Впрочем, надо быть справедливым — он, по сути, и не знал Болана. Пару раз они, правда, сталкивались во Вьетнаме, но, во-первых, это было очень давно, а во-вторых, вернувшись в Штаты, Болан сделал себе такую пластическую операцию, что даже друзья детства проходили мимо него, не узнавая.
И все же Болан испытывал чувство глубокого удовлетворения от того, что сумел проникнуть в стан врага, да не куда-нибудь, а в лагерь профессионалов. Ни в коем случае нельзя было недооценивать воинские способности и возможности людей типа Хиншоу и Моралеса. Разумеется, они подонки, но ведь в свое время они прошли ту же школу, что и Болан, и выжили в тех же самых битвах. Поэтому удачная вылазка в лагерь противника имела для Болана особую, моральную, что ли, ценность. Она вселяла дополнительную веру в свои силы и надежду на безусловно удачный исход всей задуманной операции.
Впрочем, Болан и прежде использовал прием, который он называл «ролевым камуфляжем». Очень часто он оказывался в полном одиночестве на вьетконговской территории. Его выживание и свобода зависели лишь от его находчивости. Однажды, натянув традиционную черную накидку и коническую соломенную шляпу, он провел несколько часов, сидя на коленях около узкого ручья и «латая» брошенную рыбаками сеть в самом центре занятой противником деревни. Болан обладал редкостной способностью к мимикрии и умудрялся выглядеть «своим» в любом, даже самом чуждом ему окружении.
Это умение он постоянно и с большим успехом использовал в своей личной войне против мафии. Для мафии последствия были, как правило, катастрофическими.
«Сумка для инструментов», которая была с Боланом во время вылазки, в действительности представляла собой миниатюрный арсенал всевозможных хитрых армейских штучек-дрючек. И он уж как мог нашпиговал территорию противника этими устройствами — и, что самое главное, под пристальными взглядами хозяев. В уязвимых точках по периметру узла связи Мак расставил пластиковые заряды со взрывателями замедленного действия — с таким расчетом, чтобы при взрыве разрушилось не только здание, но и рухнула бы мачта с антенной. Другие заряды должны сравнять с землей бараки, ну а остальным предстояло произвести чисто психологический эффект.