Арка третья: "Лопата кумкватов"

Иевлев Павел Сергеевич

— Во-первых, ты зря думаешь, что паломничества не нужны. Получаемые от паломников средства Орден направляет на развитие школ и лечебниц, на закупку продовольствия для голодающих и так далее. Монастырь, в котором ты выросла, имеет возможность растить сирот и помогать бедным за счёт того, что состоятельные паломники из Всеношны щедро платят Ордену за билеты первого класса в Корпору. На пошлины ремонтируются мосты и дороги, благодаря паломникам выживают придорожные трактиры, поддерживаются караванные и морские перевозки, содержится портовая инфраструктура. Если бы эти деньги брали в виде налога, возмущению не было бы предела, а паломничество — священный долг и добровольная обязанность. Кроме того, для крестьянина, ремесленника или рыбака

это единственная возможность увидеть что-то кроме родной деревни. Его рассказов хватит соседям на годы пересудов. Так разумные могут ощутить себя частью не только своей маленькой общины, но и целого государства, проникнуться его величием и красотой.

— Но неужели нельзя это сделать как-то иначе?

— Это уже «во-вторых», девочка. Ты прожила так немного и видела так мало, что тебе кажется, что ничего не меняется. Но это вовсе не так. Сеть региональных храмов, которые предназначены для тех, кто не может отправиться в паломничество, возникла не так давно — и это лишь одно из многих изменений, которые происходят. Постепенно, благодаря политике Ордена, паломничество из массового явления станет престижным туром для состоятельных Разумных, которые легко потратят мешок куспидатов, чтобы выделиться среди таких же. А для крестьянина и рыбака будет достаточно иногда отсыпать горсточку меди, на которую потом местный монастырь ему же и поможет в трудный год. В твои шестнадцать сложно представить, как недавно континент вышел из кровавого лихолетья Смуты и как много её последствий ещё предстоит преодолеть. Но весь прогресс последних ста лет может в один момент превратить в ничто одна юная девица!

— Ой…

— Вот тебе и «ой». Я не пытаюсь оправдаться в том, что напустила на твою семью андедов. Я просто объясняю, почему я это сделала. Такова цена «плохих» решений, но «хорошие» обходятся куда дороже.

— И что же вы предлагаете, госпожа Падпараджа?

— Стать частью моей «мягкой силы».

— Мягкой силы?

— Я возглавила Полуслово, став Сидусом Невольником, для того чтобы просто выжить. Но прошли годы, и я снова правлю Империей. Просто эта империя — тайная, у неё нет трона, который можно пошатнуть, и нет императора, против которого можно взбунтовать чернь. У этой империи нет закованных в сталь легионов, за которыми стоят боевые маги, но у неё есть мягкая сила — возможность делать предложения, от которых нельзя отказаться. И предавший меня Орден, и оплативший это предательство Консилиум, и перехвативший мою власть Дом Теней, и радовавшиеся моей смерти Советы Городов — все они теперь следуют даже не моему слову, а намёку на него. Полуслову. Каждый, кто имеет власть на континенте, знает, что однажды может проснуться и увидеть у своей постели ассасинов Сидуса. И, если он не хочет однажды вовсе не проснуться, то исполнит его скромную просьбу и постарается тут же об этом забыть, потому что это неприятные воспоминания. Так я меняю Альвирах — медленно, но неотвратимо. Почти все думают, что изменения происходят сами собой, но моя четырёхпалая рука всегда на пульсе.

— И вы, обладая такой властью, нуждаетесь во мне? — удивлённо спросила Завирушка.

— Я много лет уничтожала чудотворцев, — сказала Падпараджа задумчиво. — Не потому, что я жестока, хотя это так, а потому, что было нужно. Я не горжусь этим, но поступила бы так снова. Чудотворцы опасны. И всё же, сейчас я готова рискнуть и попробовать обзавестись собственным.

— А если я не захочу стать частью этой вашей «мягкой силы», то вы меня убьёте?

— Тебя убьёт Дебош Пустотелый, я просто не буду ему мешать. Если ты этого не хочешь — полная безусловная лояльность и абсолютный контроль. По крайней мере на первых порах, пока ты не научишься понимать, что такое твоя сила и как избежать её случайного применения. Но может быть, однажды ты встанешь рядом со мной как равная, а потом и заменишь меня на этом нелёгком пути, примерив капюшон Сидуса. Да, я заставляю тебя под угрозой смерти. Но Сидуса не зря зовут

«Невольником» — такие пути по доброй воле не выбирают.

— Я могу подумать, госпожа?

— До утра, не далее. И помни, Дебош медлить не станет.

— Эй, ты же библиотекарь! — тихо возмущается Вар. — У тебя, что, ключа нет?

— Я библиотекарь, а не завхоз! — огрызается Талена. — Зачем мне ключ от подвала? Книг за этой дверью нет!

— А что есть?

— Пыль, паутина, сырость, крысы, дурной запах.

— Какое прекрасное место… И как нам туда попасть?

— Я думала, что взломаю замок без проблем, — призналась девушка, — меня учили.

— Так в чём проблема? — спросил Вар. — Прогуляла нужный урок?

— Он заржавел! Я знаю, как его открыть, но сломала уже две отмычки! Их обломки заклинили механизм окончательно!

— Дайте я, — предложил Полчек.

Он стянул с пряди волос мелкую бусину и решительно раздавил её о корпус здоровенного ржавого замка. Массивная железяка на секунду как будто размылась, став нечёткой.

— Вот и всё.

Хронург дёрнул за дужку, и та осыпалась в его руках ржавой пылью.

— Ого, — сказала Талена уважительно. — Не знала, что так можно.

— Я всего лишь чуть-чуть ускорил естественные процессы, — пояснил Полчек, брезгливо отряхивая узкие ладони от ржавчины. — Пойдёмте внутрь, пока никто не заметил.

В подвале оказалось ровно так, как обещала Талена: грязь, сырость, плесень, паутина и застарелая вонь канализационных протечек. По углам сидят здоровенные, размером с откормленную кошку, мохнатые пауки, провожающие неожиданных визитёров пугающе разумным взглядом многочисленных глаз. Видимо, долгое проживание по соседству с книгами сказалось на их генетике.

Замаскированный проход в Утробу нашли не сразу, он так зарос пылью и паутиной, что команда трижды проходила мимо нужного участка стены.

— Нет, это всё-таки здесь, — заявила Талена решительно, — план точный. Придётся запачкать ручки.

— Вот ещё глупости, — не согласился Вар. — Отойдите.

Он щёлкнул пальцами, и плывущий в воздухе магический шар, освещавший им дорогу, вдруг загудел и засиял рыжими оттенками пламени. Повеяло жаром. Сгусток огня метнулся к заросшей плесенью стене и покатился по ней, выжигая растительность и паутину. В сторону метнулся, воняя палёной шерстью, очередной здоровенный паук, а на стене открылся выступающий из кладки кирпич.

— Я же говорила, — удовлетворённо сказала Талена. — Вот он. Уй, горячий какой!

Девушка отдёрнула обожжённую руку, а Полчек нажал на выступ своей тростью. Кусок стены, дрогнув, повернулся на скрытых петлях, открывая тёмный ход.

— Пойдёмте быстрее, — позвал Полчек, — и так отстаём от графика. Если опоздаем, Спичка будет в ярости.

— Упрямая дварифиха так и не сказала, в чём её план, — недовольно проговорил Вар, ныряя в темноту тоннеля. — Надеюсь, она знает что делает.

— Уж поверь, — ответил драматург, — она всегда это знает.

* * *

— Слушай мою команду! — рявкнула Спичка внушительно. — Стой, раз-два!

Десяток кованых дружно грохнули стальными ногами в мостовую. Дварфиха с удовольствием оглядела ровный, как по линеечке, строй. Кованые — идеальные солдаты, действующие всем подразделением как единый организм, каковым в некотором смысле и являются.

— Итак, кованая братия! — заявила она уверенно. — Сейчас мы пойдём и вывернем эту Утробу наизнанку! Держать строй! Щитоносцы танкуют, пикинёры дамажат, стрелки прикрывают всех сзади. Бояться нечего, всем, кто будет повреждён в бою, я гарантирую бесплатный ремкомплект от «Малого лафетостроительного»!