Аркадий Бухов
Шрифт:
Анисьин муж, как всякий трудолюбивый человек, не любил отказываться от работы и на другое же утро был у нас. Его пропустили в кабинет, и уже около девяти утра он вежливо потряс меня за плечо и, дождавшись, пока я открою глаза, осведомился о том, что, собственно, от него хотят.
— Ламп-то вам сколько? — спросил он, оглядывая комнаты.
— Много ламп, — нехотя ответил я, негодуя за прерванный сон, — везде.
— Так, так… Электричество, значит, — неопределенно покрутил он головой. — Ну, что же… Велика ли вещь
Через несколько минут он втащил в комнату какую-то грязную двойную лестницу и, удобно взмостившись на ней, стал бить потолок большим молотком.
— Это вы зачем? — робко спросил я, чувствуя, что всякие попытки уснуть надо совершенно бросить.
— Как зачем? — изумленно посмотрел на меня Анисьин муж. — Чай, электричество… Может, я сюда крюк хочу вбить…
Он еще несколько раз уверенным движением ударил по потолку, отбил порядочный кусок штукатурки и сказал, чтобы ему позвали горничную.
— У вас тут раньше-то проводили? — спросил он сверху. — Может, раньше кто работал?..
— Я недавнишняя, — сконфузилась горничная, — барыня знает…
— Ну, зови ее, твою барыню… Жена, значит, ваша. — посмотрел он на меня, — детей-то нет еще?
— Нет… — неопределенно ответил я.
— Ну, будут. У вас это скоро. Раньше-то тут, барыня. — спросил он вошедшую жену, — проводильников этих не было?.. Может, тут старые проводы есть, вытянуть бы их… Они так всегда, замажут известкой, а потом ищи…
— Нет, не проводили, — виновато улыбнулась жена, — вы уж проведите, голубчик… мы заплатим…
— Да уж без платы какое дело, — снисходительно бросил Анисьин муж, — тут тебе без этого и керосиновую лампу не проведешь…
Когда жена ушла, он подмигнул мне сверху и опустил молоток.
— Это барыня так барыня… Вот здесь, по лестнице, у двенадцатого номера… Я уже на что рабочий человек, а и то бы не взял… Ну, я пойду, — закончил он, — обедать пойду. Время.
Во время его отсутствия мне пришлось отказать одному нужному человеку в приеме: впускать в комнату, пол которой был густо завален штукатуркой, а посредине стояла неопределенного вида лестница, — не хотелось…
Обедал Анисьин муж долго; сознаюсь, что в первые часы его отсутствия я даже подумал, что он обиделся на то, что до него никто не проводил электричества, и ушел совсем.
К вечеру он пришел снова, благодушно и немного иронически настроенный к своей работе.
— Опоздал маленько, — пояснил он свое отсутствие, — мебель перетаскивали… Выезжают одни, комодище вытаскивал… Полтинник, скареды, дали…
Он влез на свое сооружение и методически стал отбивать штукатурку с потолка.
— Папиросочки нету? — вежливо спросил он. — Курить хотца…
Я оторвался от работы и протянул папироску.
— Покорно благодарим… — Он затянулся и презрительно вытащил из потолка какой-то гвоздь… — Да, говорю, скареды… У этих ведь разных квартирантов,
Я почувствовал, что краснею.
— Мы отдадим, вы не беспокойтесь, — виновато сказал я. — я вперед могу даже…
— Да уж вы-то что… за вас и беспокойства нет… Я и девушку вашу знаю. Она и ручалась. Эти, говорит, отдадут… На пищу, говорит, скуповаты, а уж рабочему человеку… Покорно-с… — дотянул он папироску, — хороший табачок…
С точки зрения приведения комнаты в негодность с потолком было сделано все возможное; он был облуплен до балок: по-видимому, Анисьин муж предполагал проводить электричество по системе глубоколежащих кабелей. Он с любовью посмотрел на облупленное место, слез и подошел к стене.
— Здесь и пройдут, господин. — обратился он ко мне, — провода-то… — И, видя, что я тупо воспринимаю его объяснения, добавил: — Провода, говорю… Без них электричества нет. Лампу в стену не ввинтишь…
Он подошел к стене, неуверенным движением засунул палец под обои и потянул к себе. Под оторванным куском оказалось какое-то серое, мутное пятно, мало гармонировавшее с цветом мебели.
— Ишь ты, — самодовольно ухмыльнулся Анисьин муж. — Обои… Их ткнешь, а они рвутся… И чего это господа не купят… Ерунду, господин, покупали… Бумагу-то…
Через несколько минут Анисьин муж влез с сапогами на постель и стал прибивать к косяку большой, дугообразной формы, гвоздь.
— Это я для себя, — обернулся он, — прибивать буду проволоку-то, так придержаться… Три рубля одно, а голова другое… Упадешь, разобьешься…
— Хорошо, — уныло сказал я, искоса поглядывая на трещину в косяке, — прибивайте там…
Прибив гвоздь, он вымерил расстояние рукой до потолка и сказал, что пойдет ужинать.
— Завтра уж приду… Только лестницу не убирайте, а то опять ставить… Лестница-то никого за руки не хватает..
— Ничего… Ничего, — нерешительно бросил я, — подмести только попрошу…
— Не стоит, — миролюбиво предложил он, — завтра приду, опять насорю… Тоже ведь электричество…
III
Назавтра Анисьин муж не пришел. Приходила сама Анисья и просила рубль задатка.
— Он сам-то смирный. — таинственно пояснила она кухарке, — выспится и придет… Ничего, говорит, не сгорят без меня…
Зато на другой день он пришел еще раньше, хмурый и, по-видимому, с твердым намерением окончить работу.
— Спать-то не помешаю? — хмуро спросил он меня, кидая молоток на пол. — Прощения просим…
— Почему вы вчера не пришли? — недовольно ответил я…
— Вчера, чего вчера… Вчера не сегодня… — неопределенно ответил он, — сегодня и доделаю… Мудреная штука…
— Так вы уж кончайте скорей, — кисло проворчал я, — надоело.