Аркадий Бухов

Бухов Аркадий Сергеевич

Обстановка афинская стильно-красива:

На стене Айвазовский, открыток две пары.

На столе — колбаса, солонина и пиво,

В гонорарные дни — монпансье и сигары.

Ах, афинские ночи античного тона,

Сколько в вас отреченья от нудной морали,

Сколько красок в волнах голубого хитона

Из утащенной на ночь кухаркиной шали!..

Правда, пристав здесь видит одно балагурство,

Но по клубам шипят о крушеньи устоев…

Да, недаром сюда прибегают с дежурства

Фармацевт Шепшелевич и писарь Обоев…

Да, недаром, продав букинистам все книги

И собрав восемнадцать рублей торопливо.

Гимназисты нашли помещенье для лиги

(Как у тех…) и скупают сигары и пиво.

А в «Общественном сквере», на главной аллее.

Представители «Края» с «Курьером» едва ли

Не слыхали, как шепчут подросточки, млея:

«…Это те, что… афинские ночи… Узнали?..»

1912

Что я написал бы,

если бы он умер

Ты в жизни шел походкой робкой,

Не видя часто в ней ни зги.

Под черепной твоей коробкой

Лежали мертвые мозги.

А жизнь-то вся, как на бумаге,

До заключительной строки:

Ни героической отваги.

Ни созидающей тоски…

На «нет» — ты отвечал: «не надо»,

На крик, — согнувшись в три дуги,

С улыбкой ласкового гада

Лизал послушно сапоги.

Любовь считал пустой затеей

И убежденья — пустяком,

Ища свой хлеб и лбом и шеей.

На четвереньках и ползком.

Одет хоть скромно, но прилично

(Где надо — смокинг, где — сюртук),

Ты жил ведь, собственно, отлично

Проворством языка и рук.

Вот умер… Что ж… Мы все там будем…

Мы все свершим загробный путь:

Когда-нибудь да надо людям

От скучных будней отдохнуть…

Но я хотел бы для порядка

Тебе в могилу кол вогнать:

Боюсь, тебе там станет гадко

И ты вернешься к нам опять…

Ему без долгих размышлений

Авторитетов разных тьма

Прижгла ко лбу печатью «гений»

Взамен позорного клейма…

Но тот, другой, всегда с иголки

Одетый в новенький мундир,

В традиционной треуголке,

Незрелых школьников кумир.

Мне и милей, и ближе втрое,

И рад я ставить всем в пример.

Как может выбиться в герои

Артиллерийский офицер.

1912

Два Наполеона

Да, были два Наполеона:

Один из книг, с гравюр и карт.

Такая важная персона.

Другой был просто — Бонапарт.

Один с фигурой исполина.

Со страхом смерти не знаком.

Другого била Жозефина

В минуты ссоры башмаком.

Один, смотря на пирамиды.

Вещал о сорока веках.

Другой к артисткам нес обиды

И оставался в дураках.

Мне тот, другой, всегда милее.

Простой, обычный буржуа.

Стихийный раб пустой идеи,

Артист на чуждом амплуа.

Я не кощунствую: бороться

Со всей историей не мне…

Такого, верю, полководца

Не будет ни в одной стране.

Наполеон был наготове

Всесильной логикой штыка

По грудам тел и лужам крови

Всего достичь наверняка.

Поэтам

Пусть душа безвременьем убита:

Если в сердце алая мечта.

Не бросайте розы под копыта

Табунов усталого скота.

Замолкайте. Время не такое,

Чтобы нежность белого цветка

Разбудила гордое в герое,