Аркадий Бухов
Шрифт:
— Это что, тоже насчет Египта?
— Нет уж, это такое. Древнее.
— Пирамиды?
— Шутите… Где же a-то? Да еще лишнее…
— Вы уж сразу говорите…
— Сказать? — уже лукаво смотрит Иван Никитич. — Скажу, скажу: Авраам…
— Больше ничего?
— Есть еще две…
— Хорошо… Отнесите сами в типографию… Скажите, чтобы корпусом набрали…
— Я сам схожу… Я сам…
— До свидания… У меня еще дело одно…
— Может, фамилию можно? — робко спрашивает Иван Никитич.
— Чью фамилию?
— Да внизу бы… И. Ерпакин.
— Где Ерпакин?
— Фамилию
— Послушайте, вы… Это же черт знает…
— Иду, иду… До свиданьица…
* * *
Выходит из редакции Ерпакин взволнованный и веселый. Губы шепчут что-то радостное и глаза смеются. За утлом он вынимает маленькое поломанное зеркальце, поправляет черный истрепанный галстук, выглядывающий сзади, и сдвигает шляпу набок.
Вечером он сидит в пирожной со знакомым фотографом и, медленно прожевывая сальные куски теста, говорит долго и одухотворенно:
— Это что, брат… Сунул стеклышко в баночку да жди, когда что появится… Нет, ты писать сумей, а надо стих, так и стихом.
— Где же! Иван Никитич… Разве я могу, — почтительно-уныло поддакивает фотограф, — наше дело такое…
— Мы, брат, писатели, из души выкладываем… Ты думаешь. это просто — сел да написал, как счет прачке… Э нет…
— Да разве я думаю…
— Иной раз часа по два сидишь… Скажем — верблюд, рифму к нему найти, строк двадцать припиши… А напишешь, тут тебе и деньги, и почет…
— Да уж дело такое, Иван Никитич…
— В семи изданиях пишу… И знают-то как… Поди ты любого мальчишку там спроси: кто такой Ерпакин? А, говорят, Иван Николаевич, знаем, знаем…
* * *
А ночью, когда все рядом уснут и только из комнаты соседей, двух студентов, еще слышен шелест страниц. Ерпакин достает лист чистой бумаги, разграфляет его бережно карандашом и садится писать…
Его не интересует, что он через неделю получит за этот вечер четыре рубля: он забывает о двухчасовом ожидании в редакционной приемной…
— Ишь ты, — ухмыляясь, шепчет он, — какое вылилось… Вот так загнул.
Мой первый слог предлог.
Второе — негр уволок…
И на лице у него появляется счастливая, ласковая улыбка.
ХИРОМАНТИЯ
Из сборника «Оккультные науки»
(1917)
Составитель этой книги знал одного человека, которому все наперебой старались с возможной точностью определить его близкое и отдаленное будущее.
— Тебя повесят к совершеннолетию, — вслух задумывался над его судьбой один из близких родственников. — Может быть, и не дождавшись.
— Судьбы будущего неисповедимы, — отклонял его опыт объект предсказания, — кто знает?..
— Ты сгниешь на каторге, — официально оповещали его воспитатели казенного учебного заведения.
— К этому человеку страшно
— Из тебя выйдет прекрасный фальшивомонетчик, — ободряли его товарищи, — если, конечно, ты не займешься детоубийством. Со временем характеры меняются…
И что же: кто был прав из предсказателей? Никто. Юноша вырос, сделался податным инспектором и умер под частным автомобилем. О нем жалел весь город, а на похоронах его за гробом шел и плакал даже хозяин катафалка. А один спортивный журнал, узнав об этом происшествии, даже напечатал его портрет, несмотря на малоизвестность покойного, с короткой подписью:
«Раздавлен шиной «Пятиугольник». Незаменима при быстрой езде. Требуйте всюду!»
Такова судьба всех предсказаний. Как же определять будущее? Кто из нас не задавался этой мыслью, начиная от ресторанного лакея и кончая князем Олегом, раздававшим лошадей проходящим мимо старикам за пустой анекдот о будущем, украденный из Полного собрания сочинений А. С. Пушкина?
Все задавались.
И никакого ответа. Судьба молчалива. И вот какой-нибудь паршивый вексель, прекрасно зная, что в будущем он будет или оплачен, или разорван, спокойно дожидается седых волос, а человек, этот царь природы, бегает по своей и чужим квартирам в полном неведении о завтрашнем дне.
Тут на помощь этому бегающему человеку и является —
Хиромантия
Хиромантия есть изучение руки и определение будущего по той же самой руке. Я нарочно ставлю это слово — изучение, а не наука, потому что науку изучают, а хиромантию изучать нечего: ею может заниматься всякий, внимательно присмотревшись к своим и чужим рукам.
Поэтому настоящее пособие рассчитано на совершенно неподготовленного к хиромантии человека. Если оно что-нибудь и может дать настоящему хироманту, это случайно и совершенно не по вине автора.
Пальцы
В руке нет ничего страшного. Поэтому можно совершенно безбоязненно рассмотреть, из каких частей она состоит, так как каждая, даже плохо заметная часть может служить указателем будущего.
В Новой Филадельфии был случай, что старый хиромант определил будущее одному клерку по куску манжеты, покрывавшему добрую половину руки. С точностью до одной десятой он определил, что клерку суждено погибнуть от ножа негра. Клерк умер естественной смертью, отравившись какими-то газами на зароде, но предсказание само по себе было настолько ярко и трогательно, что о нем напечатали во всех газетах.