Аркадий Гайдар без мифов
Шрифт:
У Колчака Соловьев заслужил лычки урядника (то есть унтер-офицера), но ни в каких злодействах замешан не был. Из леса вышел добровольно. Получив необходимые бумаги, отправился в деревню Черное озеро, где жила его семья.
У же на другой день после возвращения Соловьев ходил по своему двору, пилил, колол, тесал, забивал гвозди, чистил хлев, чинил плуг, поил скот, набивал обручи на тележные колеса. Его почти круглые сутки видели за работой.
Внезапно безо всякого повода Соловьева арестовали. Уезжал он спокойно, жену в присутствии односельчан уверял, что это, надо полагать, добавочная проверка и он скоро вернется.
А
«Соловьев был доставлен в г. Ачинск. Бежал по дороге на работу, на которую его, как заключенного, доставляли. Вернувшись в свою деревню, он организовал банду из 6 человек, в основном из своих родственников».
Скороговорка выглядела подозрительной. В документах умалчивалось, в чем Соловьев был обвинен и на основе каких доказательств. Тот факт, что Соловьева доставляли на работу как заключенного, предполагал, будто бы правосудие совершилось. Но когда и где происходил суд? В чем состояло обвинение? Каков был приговор?.. Секретные ведомства молчали.
В той же папке лежала копия разведывательной сводки:
«В Ачинске арестованный (по не бывший урядник-колчаковец И.Н. Соловьев, возвращаясь днем с допроса, лбами своих (подчеркнуто мной. – Б.К.) не взял их оружие и скрылся в неизвестном направлении. Конвоиры наказаны».
В двух документах, составленных, скорее всего, в одно и то же время, содержались серьезные разночтения. В первой бумаге говорилось, что Соловьева в день побега как заключенного вели на работу. Иными словами, это произошло после суда.
Вторая бумага сообщала, что Соловьев столкнул конвоиров лбами по дороге на допрос, то есть когда суда еще не было. Разногласия подкрепляли подозрение, что реальные обстоятельства побега Соловьева власти попытались скрыть.
По свидетельству жителей станицы Форпост, из Ачинска Соловьев явился в их село, ходил по улице не таясь. Зная, что он бежал из-под стражи, односельчане советовали ему вернуться, «чтобы не было хуже». Соловьев отмахивался от подобных рекомендаций. Собрав небольшую шайку, он поселился в Еловом логу, верстах в двадцати от Форпоста. На одной из сопок, названной позднее Соловьевской, он обосновался в старинной хакасской крепости. Прямо под горой, на заимке, жили казаки. Они пасли скот, заготавливали сено. Казаки снабжали Соловьева и его товарищей хлебом и мясом, вместе пьянствовали, но никто из них его не выдал: он считался невинно пострадавшим.
Загадочный полковник Олиферов
Неизвестно откуда в этих же местах в феврале 1921 года появился отряд полковника Олиферова. Это был один из сподвижников адмирала А.В. Колчака. Численность отряда составляла 250 сабель.
Как отряд продержался почти год после разгрома Колчака; где нашел укрытие, чем занимался, откуда брал провиант для людей и фураж для лошадей; как получилось, что до зубов вооруженное воинское подразделение не попало ни в какие разведывательные сводки штаба ЧОН Енисейской губернии и ГПУ, объяснить не могу.
Зимой 1921 года отряд вдруг вышел из своего тайного укрытия. Никто из офицеров уже не собирался
В разных документах позднее мелькали сведения, что двигался отряд к новой заграничной жизни не с протянутой рукой. Кое-что на дорогах войны они раздобыли.
Это «кое-что» было разложено по компактным сундучкам. Непокой веков в русской армии сундучками пользовались казначеи.
Двигались двести пятьдесят всадников к монгольской границе поначалу через север Хакасии. Дальше путь их должен был пролечь по соловьевским местам. Сегодня очевидно, что некая рука, действуя издали, уверенно и властно сближала эти два отряда.
А дальше случилось то, чего полковник явно не ожидал. Отряд благополучно пересек большие таежные пространства. До границы оставалось два-три перехода. Внезапно в абсолютной глуши, при полном безлюдье вокруг все ожило. Олиферов и его люди попали в засаду. Она была умело организована командованием ЧОН, а каждый сантиметр пространства, на котором очутился отряд, пристрелян.
Случилось это у деревни Сорокиной Ачинского уезда.
Дрались офицеры бесстрашно. В столкновении погибло приблизительно сто двадцать человек. Был убит и незадачливый полковник Олиферов, который слишком уверовал в свою счастливую звезду и не позаботился о тщательной разведке.
Сто тридцать человек, которые остались живы, бежали на юг, прихватив сундучки и переметные сумки с драгоценностями. Будто маршрут был известен заранее, очутились олиферовцы в окрестностях села Чебаки. Отсюда их привели в тайгу, прямиком к Ивану Николаевичу Соловьеву.
Атаман их встретил со всем радушием. Предложил вступить в свой отряд (численностью менее десяти человек) и поселиться в лагере. Положение офицеров, которые чудом спаслись, было безвыходное. Они приглашение приняли. Командиром объединенного отряда, где теперь служили офицеры в натуральных золотых погонах, остался урядник, то есть унтер-офицер, Соловьев. Чтобы разница в чинах не выглядела столь вопиющей, пришельцы своей властью присвоили Ивану Николаевичу звание есаула, то есть казачьего капитана.
Но командиром оставался Соловьев. А разведкой ведал хакас Сильвестр Астанаев, человек умный, опасно хитрый, невероятно талантливый, по слухам, – выпускник одного из российских университетов. Кажется, Томского.
Нарочно так подробно растолковываю, чтобы показать лже-гайдароведам и лже-историкам, пишущим на тему «Гайдар в Хакасии», что никакого «стихийного мятежа хакасского народа» под водительством «народного героя И.Н. Соловьева» на самом деле не происходило.
Сначала, после побега Соловьева из-под ареста, действительно, возникла шайка из шести, потом из десяти человек. Состав – православные казаки. Затем к ним присоединились еще примерно сто тридцать олиферовцев. Национальность – русские. Вероисповедание – тоже православное.
Только после этого отряд Соловьева начал целенаправленно пополняться хакасами. Некоторые шли добровольно, но большую часть вербовали насильно.
Первый способ вербовки: в селение приезжали несколько белых партизан. Собирали мужчин. Предлагали вступить в отряд Соловьева. Одни соглашались. Другие нет. Тем, кто согласился, вручали винтовки, предлагали, не сходя с места, расстрелять «упрямцев». Участник садистской, на глазах у односельчан, казни уже не мог после этого вернуться в родной дом…