Аркадия
Шрифт:
– Тебе наскучило?
– спросил я. Астид покачала головой, ничего не ответив. Это значило, что и мне лучше помалкивать. Она едва заметно кивнула куда-то в сторону. Там, в густой роще, кто-то был. Нельзя было сказать, что там кто-то был несомненно, мне могло и показаться, я мог быть слишком впечатлен взволнованным видом Астрид. И все-таки сердце внутри скакнуло вверх, к основанию горла.
Мы с Астрид пошли быстрее, но не побежали. Побежать значило выдать преследователям, что мы знаем об их присутствии. А это, на открытом пространстве, пожалуй был наш единственный козырь. Для того чтобы остановить их во времени, мне нужно
Почему-то я с самого начала не мог заставить себя думать, что это Аксель, Делия, Герхард и Констанция. Наверное, стоило благодарить какое-то особенное чутье. А можем им просто не пришло бы в голову таиться.
Страх, который меня накрыл, был инстинктивным и не обоснованным. То есть, с точки зрения разума он, безусловно, имел право на существование - мы с Астрид были одни в ночном лесу и не имели понятия о том, как выбраться отсюда без потерь. И посреди этой идиллии кто-то смотрит на нас из темноты.
И мы не знаем, чего от него ждать.
Словом, ситуация располагала к страху определенного толка, но пришла тревога совсем другого рода. Смутная, необоснованная тревога, которая частенько охватывает, когда, к примеру, идешь по пустынной улице далеко за полночь, и тут ветер внезапным порывом поднимает ворох листьев, и их безобидный шелест едва душу из тебя не вышибает.
Настолько он страшный и настолько непонятно, чем именно.
Вот что-то подобное и вызвало у меня движение в темноте. Не рациональный, естественный страх, а внутренний трепет перед неопределенностью. Мы с Астрид старались сохранять спокойствие. Нужно было пересечь относительно открытое пространство, а затем пуститься бежать. В лесу петлять будет легче. Главное вовремя заметить того, кто прячется.
А потом мне пришла такая интересная мысль: а вдруг он не один. Тот, кто наблюдает из темноты мог наблюдать и вместе с приятелями. Что нам тогда делать? Я ничуть не жалел, что мы с Астрид сбежали.
Вполне возможно, что остальные давным-давно мертвы благодаря сомнительному волшебному менеджменту Акселя, а мы еще неплохо продержались.
Я видел, что Астрид потянулась к ножу. Я же не утруждал себя столь бессмысленным действием. Мои руки должны были быть свободны, чтобы я сумел остановить время.
– Ты готов?
– спросила Астрид. Голос ее дрожал от волнения, но в каком-то более приятном смысле, чем я ожидал. Кажется, она чувствовала радость от неожиданного приключения. Я надеялся, что вскоре мне передастся ее восторг.
– Как и всегда, - ответил я.
Некоторое время мы шли молча, северное сияние над нами продолжало изливать свою удивительную красоту, но я больше не запрокидывал голову, чтобы полюбоваться. Я смотрел в темноту. Там, среди деревьев, было что-то. Может быть, только ночной зверь. А может быть кто-то похуже. Или что-то похуже. Я пожалел, что мы с Астрид были не в Стокгольме. Там у нас было бы куда меньше вариантов ответа.
Преследователь или преследовали упрямо не показывали себя. Я даже стал думать, что все это мне показалось. Мы вошли под ненадежное укрытие деревьев, и никто не потревожил нас.
Но все-таки я не мог перестать ощущать чужое присутствие. Все было тихо, движений в темноте тоже не было, но я ощущал каким-то иным чувством, чувством под номером шесть - за нами продолжают следить.
Если бы они хотели напасть, наверное, напали бы. Я знал, что в таких случаях полагается иметь при себе пистолет, но в Аркадии я все еще не встретил огнестрельного оружия, хоть Герхард и говорил, что у его отца здесь был пистолет. Справедливо было бы дать его и мне, раз я занимаю ту же должность. Однако справедливостью Неблагой Король был озабочен в последнюю очередь. Мы с Астрид убыстрили шаг, я с радостью узнал вокруг ту же местность из которой мы пришли. По крайней мере, мы с Астрид не заблудились. Даже если мы умрем здесь и сейчас, в свой список достижений напоследок сможем внести ориентирование в волшебном лесу.
Когда мы оба поняли, что знаем в каком направлении двигаться, то одновременно побежали. На этот раз веселый азарт ни у меня, ни даже у Астрид никак не находился. Мы бежали просто для того, чтобы бежать, взволнованные и взъерошенные. Я подумал, в последнее время мы с Астрид только и делаем, что бегаем.
Мы бегали от родителей, от ответственности, от неизвестных ночных преследователей. Один раз и вовсе сбежали с особым размахом - аж из человеческого мира.
В сущности, времяпрепровождение хорошее, для сердца, опять же, полезно, но нужно было все-таки поразмыслить над тем, чтобы остепениться. Из всех дорог на свете я все-таки больше предпочитаю Восьмеричный Путь.
Северному сиянию я теперь был благодарен вовсе не за его удивительную красоту, а за то, что оно освещало нам путь.
Наши преследователи, возможно, тоже пришли в движение, но я этого совершенно не замечал. С точки зрения логики им, вероятно, стоило бы перейти на бег вместе с нами, если они только хотели продолжать коммуникацию, но их движения были невидимы и почти бесшумны. Не сказать, чтобы это нас успокоило. Тот, кто может двигаться так тихо не имеет человеческой природы или, по крайней мере, сильно ее изменил.
Впрочем, а чего это я ожидал? Что здесь откуда-то появятся другие, нормальные люди?
Мы с Астрид остановились одновременно, глотая воздух, как рыбы, выброшенные на берег - безнадежно и отчаянно. Легкие рвались под напором цветка боли, распускавшегося в них. Я сказал себе: Адриан, ты должен бежать дальше. Наверное, я мог бы придумать и более жизнеутверждающую фразу, но времени было в обрез, и пришлось брать ту мотивацию, которая была под рукой. Я поцеловал Астрид в горячую щеку, и мы снова побежали. Этот марафон длился совсем недолго. Нам навстречу из ночной темноты под зеленовато-синий свет, испускаемый небом выступили неясные тени. Скорее всего они были вполне себе ясными и даже не тенями, но в глазах у меня темнело от недостатка кислорода и волнения. Даже странно было, давно я так не волновался.
Мы развернулись, но тени были и там. Нас окружили и, честно говоря, следовало этого ожидать. Я мысленно поставил себе двойку за тактику. А потом поднял руки и сказал:
– О, вечер добрый, господа!
И мысленно поставил себе двойку за стратегию. Впрочем, спешить было некуда. Я их видел, хоть и в некотором темном ореоле, теперь я мог остановить время. Я сжал и разжал пальцы, движение вышло даже вальяжное, я не знал, почему мою силу активирует столь странное движение, но всегда представлял, как выбрасываю шестеренки от часов - образ был сочный и соприкасающийся с тематикой остановки времени. В конце концов, все это глупости, решил я. Пока ты можешь останавливать время, что страшного вообще может произойти?