Аркан для холостого босса
Шрифт:
Глаза Мадлен расширились от удивления. Она открыла рот, но не могла вымолвить ни единого слова.
– Мадлен, – тихо произнес Филипп, глядя вниз на свои сцепленные пальцы. – Я решил, что мне необходимо поцеловать тебя. Это стало почти навязчивой идеей. Нам нужно найти выход, чтобы все встало на свои места. – Он повернулся к ней и нежно притянул ее ближе к себе за лацканы пиджака. – Ты ведь понимаешь?
Сначала она согласно кивнула, потом отрицательно покачала головой.
– Филипп, я…
Но было слишком поздно. Его губы припали к ее губам, полностью завладев ими. Чувства девушки были парализованы.
Даже
И все же ей нужно… его… остановить…
Мадлен не была уверена, кто из них стонал, да это и не имело значения. Мир поплыл по кругу, и она вцепилась в сорочку Филиппа, чтобы не упасть. Не важно, кому принадлежал стон, когда ее сердце неистово билось в такт с сумасшедшими ударами его сердца, а в ушах стоял гул, который нельзя было объяснить шумом прибоя внизу.
Каким-то волшебным образом исчезли заколки из волос. Мадлен не помнила движения его рук, но чувствовала, что теперь они касаются ее шеи под волосами.
На этот раз она не сомневалась, что стонал именно он.
Его губы оставляли огненный след на коже Мадлен, она задерживала дыхание, когда он проводил языком по сильно пульсирующей жилке на шее. Пальцы Мадлен запутались в волосах Филиппа, она притягивала его к себе все ближе, прижималась к нему все крепче…
Только благодаря остаткам здравомыслия, Мадлен смогла оторваться от Филиппа, испытывая щемящую боль оттого, что уже не чувствовала больше его прикосновений.
– Филипп, я…
– Мадлен, мне очень жаль.
Что ж, все правильно, ему жаль. Выражение лица Филиппа свидетельствовало о его смущении и раскаянии.
Он отвернулся и крепко схватился за перила.
Его пиджак валялся смятый на полу. Резкий холодный ветер пронизывал Мадлен.
– Мне… мне лучше уйти.
Он просто кивнул, и Мадлен, еле справляясь с дыханием, заторопилась через комнату к выходу. Когда пыталась отпереть дверь своего номера, ее пальцы дрожали, но вовсе не от холода.
С трудом передвигая ноги, она добралась до кровати, резким движением откинула стеганое ватное одеяло и повалилась на постель. И только натянув одеяло на голову, позволила слезам пролиться наружу.
Глава 5
Филипп не знал точно, как Мадлен поведет себя во время завтрака на следующее утро. Она по-прежнему оставалась для него „темной лошадкой“. Их знакомство было очень недолгим, и он все еще не мог выработать своего мнения о ней.
Отбросив воспоминая о происшедшем на балконе, Филипп попытался сосредоточиться на проблемах текущего дня. Но оказалось, Мадлен уже подготовила все для работы. Он по достоинству оценил это, и когда они занялись делами, ни один из них даже словом не обмолвился о том, что случилось ночью. Они работали в паре спокойно и продуктивно. А когда достигли удачного соглашения с мистером Макконналли и его адвокатом и уже находились на борту самолета, возвращающегося в Даллас, Филипп продиктовал Мадлен четыре приказа и три письма.
Надо немного подождать, и все образуется само собой, решил Филипп, устраиваясь в кресле поудобнее и принимая поднос с обедом от стюарда. Они вылетели сразу после встречи,
Он не мог объяснить тот приступ полного сумасшествия, да, впрочем, и не старался. Они оба пришли к негласному соглашению, что с этим покончено раз и навсегда. Филипп испытывал странное чувство разочарования, полагая, что она слишком легко забыла его поцелуй. Все же это было намного лучше, чем скандальное выяснение отношений или повторение событий.
Мадлен снова выглядела первоклассным секретарем. Аккуратно отложив в сторону блокнот, она принялась за обед. Ни единого волоска не выбивалось из ее аккуратной прически.
Филипп вспомнил о красивых шпильках, которые поднял после того, как смог оторвать руки от холодных перил балкона. Он спрятал их в свой дипломат и хотел вернуть ей позднее. Вряд ли шпильки представляли большую ценность. Но кто знает? Может, они дороги ей как память.
– Расскажи мне о дочке, – попросил Филипп, решив, что сейчас самое время хоть как-то загладить события прошлой ночи.
Улыбка, которая немедленно осветила лицо Мадлен, подтвердила, что он выбрал правильную тему для разговора.
– Ее зовут Эрин, ей около двух лет. У нее темно-каштановые волосы и карие глаза, а еще потрясающе забавные маленькие ямочки на щеках. Филипп только смог улыбнуться в ответ, и еда сразу показалась ему по-настоящему вкусной. Он отпил ароматного кофе и взглянул на Мадлен.
– А что умеют делать двухлетние дети? Мадлен проглотила кусочек, а потом на секунду задумалась.
– Они „вечные двигатели“. Моя дочка пытается забраться, куда только сможет, и ее нельзя оставить без присмотра ни на минуту. Она испытывает неописуемый восторг, когда я забываю запереть какой-нибудь шкаф. А мое хождение за ней по пятам считает самой интересной игрой.
– Она разговаривает?
Мадлен начала рассказывать, но потом остановилась. Подняла на него взгляд и, поддразнивая, усмехнулась.
– Похоже, рядом с тобой нет маленьких детей.
– Я заметил, ты произнесла это как утверждение, а не вопрос. – Филипп откусил от шоколадного слоеного торта. – Могу смело сознаться, дети для меня – существа с другой планеты. Следующее поколение Амберкрофтов еще не начало появляться, поэтому нет никаких племянников и племянниц для накопления опыта.
– А тебе хочется иметь своих детей? Филипп собирался дать привычный в такой ситуации ответ: „Конечно“, но вдруг засомневался.
– Я не уверен, – наконец ответил он. Мадлен удивленно подняла бровь.
– Ну, по крайней мере, честно. Он пожал плечами.
– Так случилось, что продолжение рода Амберкрофтов падает на мои плечи. Я полагаю, что мне придется иметь своих детей, но пока не знаю, хочу ли этого.
– Ни один ребенок не должен родиться как необходимость, – произнесла Мадлен тихо, но твердо.
– Ты права, – искренне согласился Филипп. – Я сказал глупость. Извини.
– Не извиняйся. Просто не заводи детей, пока сам не захочешь. Им нет цены. Когда-то я тоже не была уверена, хочу ли детей. Мне пришлось пройти через серьезные испытания, когда я забеременела, и это сильно изменило мою жизнь. Но, даже воспитывая дочку одна, я знаю, как это прекрасно, по крайней мере для меня.