Аркан для холостого босса

Инграм Памела

– Джин, спасибо тебе за то, что ты привез меня домой. Извини, что оторвала тебя от праздника.

– Ты шутишь? Лучшего предлога для побега я не мог и желать.

– Хочешь зайти?

– Нет, спасибо. Ценю твое гостеприимство, но у меня такое чувство, что тебе хочется быть как можно дальше от всего, что связано с Амберкрофтами. – Он понимающе кивнул ей и добавил:

– Не расстраивайся. Все уладится.

– Спасибо.

Джин немного помолчал, прежде чем спросил:

– Что ты собираешься делать в понедельник? Мадлен еще не думала об этом. Вряд ли она как ни в

чем не бывало вернется на свою прежнюю работу.

– Освобожу свой стол и начну искать другое место.

– А как твоя мать?

Она быстро взглянула на него.

– Откуда ты знаешь про мою мать?

– Я говорил с Филиппом, когда ты уезжала.

– Понятно. Ну, мы как-нибудь справимся. Впервые Джин почувствовал себя неловко.

– Переходи ко мне, – выпалил он.

– Не поняла?

– Пока не найдешь другую хорошую работу. Я не хочу, чтобы ты с места в карьер взялась за любую, которую сможешь найти. Позволь мне восстановить честь дома Амберкрофтов.

– Твое предложение очень великодушно, но…

– Не принимай решения прямо сейчас. Сначала отдохни, а я позвоню тебе утром.

Мадлен попрощалась с ним и вышла из машины. Но не смогла помешать Джину проводить ее до двери. Время рыцарства еще не совсем прошло, только и подумала она.

Когда няня ушла, Мадлен легла в постель. Но сон никак не приходил.

Филипп мерил шагами комнату в ожидании возвращения Джина. Уж больно хотелось залепить брату пощечину.

Когда он отделался от группы мужчин, помешавших ему догнать Мадлен, та уже скрылась из виду. Тогда он вышел на улицу и увидел, как „порше“ Джина выезжает на дорогу. Уже было достаточно темно, но ему показалось, что рядом с братом сидит Мадлен. Разговор с лакеем возле двери только подтвердил его подозрения.

Сорвав с себя смокинг, Филипп швырнул его на спинку кресла. Туда же последовала чертова бабочка.

Внезапно обессилев, Филипп сел на край кровати. Несколько раз он пытался дозвониться до Мадлен, но попадал на автоответчик. Мысль поехать к ней пришлось оставить. Была почти полночь, а у Мадлен маленький ребенок, с этим надо считаться.

Он по заслугам испытывает сейчас угрызения совести, ему нет прощения. И хотя он говорил правду, что вовсе не использовал Мадлен для получения информации, все же ему следовало объяснить ей свой интерес к „Прайс мануфактуринг“ с самого начала.

Черт, теперь она никогда ему больше не поверит, никогда не заговорит с ним снова. Он задел ее гордость.

Хуже того, не оправдал ее доверия.

Это то, чего Мадлен не сможет простить… Особенно после того, как с ней уже поступили однажды подобным образом.

А Джин все не возвращался. Не то чтобы это было необычным для него. Просто понимание того, что Джин последним виделся с Мадлен, рождало в воображении Филиппа самые абсурдные мысли…

Где-то ближе к утру ему наконец удалось забыться беспокойным сном.

В воскресенье легче не стало. Когда Филипп по-прежнему не смог до нее дозвониться, он отправился к Мадлен домой. На его нетерпеливый звонок в дверь никто не ответил. В доме было тихо. Скорее всего, Мадлен избегает его, решил Филипп.

И рассмеялся

над своей самонадеянностью. Она наверняка сомневается в том, что он взял на себя ответственность за происшедшее, поэтому и нечего пытаться найти ее так быстро.

Ему ничего не оставалось, как тихо сойти с ума.

Мысль о возвращении домой не привлекала его, и он решил поехать в офис, чтобы попытаться забыться на работе.

После бессонной ночи и бесконечных споров с самой собой Мадлен решила принять предложение Джина.

Она многое узнала о нем всего лишь из одного короткого телефонного разговора. Оказалось, что у него есть настоящее дело в рамках корпорации. Джин отвечал за проектные исследования и осуществлял сделки с недвижимостью. Он сказал, что наслышан о своей репутации плейбоя, но не считает нужным оправдываться, поэтому только немногие понимают, что он в самом деле заслуживает своего жалованья. В тот момент он так напоминал Филиппа, что Мадлен стало тяжело на сердце. Она еще раз убедилась, что чувства гордости этой семье не занимать.

Мадлен выяснила, что его офис находится в другом здании, еще в одном небоскребе на расстоянии нескольких зданий от ее прежнего места работы.

Условившись поговорить на следующий день, они попрощались, и Мадлен решила спланировать свои дальнейшие действия.

Прежде всего, ей нужно уйти из дома. Она слышала непрекращающиеся щелчки автоответчика и прекрасно понимала, что большинство звонков от Филиппа. Она не трусиха, но встречаться с ним сегодня ей не хотелось.

Двоюродная сестра Мадлен жила неподалеку. Они провели много времени за разговорами. Потом Мадлен решила съездить в офис, напечатать письмо Филиппу и забрать свои вещи, которые оставила на рабочем столе. Эрин спокойно играла, и другого такого случая может не выдаться. С благословения кузины Мадлен отправилась в центр города.

Согласиться на работу у Джина оказалось нелегким решением. Мысленно Мадлен снова вернулась к вопросу о своем малодушии. Она ведь все сделала правильно. Мадлен не собиралась рисковать здоровьем матери и ставить на карту свое будущее и будущее Эрин только потому, что Филипп разбил ее сердце. Она понимала, что работа у Джина – это еще одно временное назначение, но она примет его, пока не найдет другое место, приемлемое для нее, и не покинет корпорацию навсегда.

Итак, все ясно. Она останется в Далласе, там, где ее дом и где ей так хорошо. Никаких скоропалительных решений, каким бы соблазнительным ни казалось возвращение на родину.

Мадлен уже большая девочка. Довольно фантазировать, верить в сказки и парить в облаках. Она думала, что с этим покончено, но, видно, потребовался сильный удар по голове, чтобы забыть все это раз и навсегда.

Как и следовало ожидать, в воскресный полдень здание было пустым. Мадлен прошла внутрь благодаря пластиковой карточке и только потом подумала о своем внешнем виде – шорты, короткий топ и сандалии – но никто не повстречался ей, кроме охранника, проверившего у нее пропуск.

Она уже загрузила компьютер, когда дверь кабинета Филиппа распахнулась. Мадлен едва не лишилась рассудка.