Арктические плавания Виллема Баренца 1594-1597 гг.
Шрифт:
10 августа продолжался тот же ветер NW при туманной и мрачной погоде, так что нам приходилось по-прежнему стоять на том же месте. О том, каково было наше душенное состояние, гадать не приходилось, так как это было видно по нашим лицам.
11 августа утром погода была хорошая и тихая; около того времени, когда солнце было на NO, шкипер послал к нам человека сказать, чтобы мы готовились к отплытию, но мы уже были готовы и плыли на веслах к нему. Так как я очень ослаб и не мог больше грести, и наш бок шел на веслах намного тяжелее шкоута, то меня поместили в шкоут и посадили к рулю, а на мое место отправили другого, более сильного, чтобы двигаться наравне. Таким образом мы плыли на веслах до полудня. Затем подул попутный ветер с S, мы сложили весла и пошли на парусах с хорошей скоростью, однако вечером ветер настолько усилился, что пришлось убрать паруса и на веслах подойти к земле, где мы встали у самого берега и отправились на поиски пресной воды, но не нашли ее. Так как мы не могли двигаться дальше, то устроили из парусов палатки, чтобы спрятаться в них, и начался самый сильный дождь, какой только может быть; в полночь ударили страшные гром и молния, а дождь исшил еще сильнее. Все это окончательно лишило нас присутствия духа, так как мы не видели впереди спасения, и нас ждали только страдания и горести.
12 августа была ясная погода, и когда солнце было на O, мы увидели русскую лодью, идущую в нашу сторону на всех парусах, что нас немало обрадовало. Увидев ее с берега, на котором мы стояли с нашими лодками, мы убедили шкипера пойти навстречу лодье, поговорить с русскими и купить у них какого-нибудь продовольствия. Поэтому мы как можно скорее спустили лодки на воду и пошли на парусах к лодье. Доплыв до нее, шкипер поднялся на борт лодьи и спросил, далеко ли мы от Канди Наса [437] , но мы не могли понять ответа, так как мы говорили на разных языках. Они показывали нам пять пальцев, но нам все равно было неясно, о чем они; впоследствии мы догадались, что они имели в виду пять крестов, которые
437
Канин Нос. (Прим. П. Б.).
438
На мысу Канин Нос стояли приметные или обетные многометровые кресты, которые издавна служили поморским мореплавателям ориентирами. (Прим. П. Б.).
439
Компасу поморов, супя по дальнейшей фразе, был магнитным морским компасом. (Прим. П. Б).
440
Т. е. около 70 копеек. (Прим. А. М.).
441
Т. е. около 115 граммов. (Прим. А. М.).
442
Принимая, что голландцы находились в широте 68°N, солнце должно было заходить в тот день на N 46 1/2 °W; таким образом получается аномально большое (по сравнению с другими определениями голландцев) склонение магнитной стрелки, а именно 35°W.
Редактор английского издания 1853 г. делает предположение, что X. ле Вейр ошибочно лает NtW, вместо NNW. В последнем случае магнитное отклонение получается 24°W. (Прим. В. В.).
13 августа ветер опять был встречный, с WSW, а наш курс был WtN; поэтому нам опять пришлось пристать к земле. Пока мы гам стояли, двое из наших отправились на берег выяснить, какова там обстановка и что за мыс выдается впереди нас в море, не есть ли это Канди Нас, так как нам казалось, что мы уже неподалеку от него. Вернувшись, они рассказали, что обнаружили на суше дом, но без людей, и что скорее всего увиденный нами мыс и есть Канди Нас. Это вселило в нас мужество, мы сели в лодки и стали грести вдоль берега. Надежда прибавляла нам сил, и мы делали больше, чем сделали бы, если бы от этого не зависело спасение нашей жизни. Плывя так вдоль берега, мы увидели русский корабль, выброшенный на берег и разбитый, и прошли мимо него. Вскоре после этого мы заметили на берегу домик, несколько человек из нас отправились к нему, но людей там не было, а была только печь. Они вернулись к лодке и принесли с собой ложечной травы. Когда мы плыли дальше на веслах вдоль мыса, опять поднялся благоприятный ветер с O, так что мы подняли паруса и пошли дальше под парусами. После полудня, когда солнце было на SW, мы заметили, что за увиденным нами мысом береговая линия уходит на юг. Поэтому мы были уверены, что это Канди Нас [443] , откуда мы можем перейти под парусом через вход в Белое море. Поэтому мы поставили лодки борт к борту и передали друг другу свечи и все, чем могли поделиться друг с другом и что могло пригодиться во время этого перехода. И так мы пошли прочь от берега, как мы думали, через вход в Белое море к России [444] . Так мы и шли под парусами при попутном ветре, но около полуночи налетела сильная буря с N, так что мы убавили паруса, убрав один или два рифа. Но наши товарищи, чей бок шел под пару сами устойчивее нашего шкоута, не зная, что мы сократили свои паруса, продолжали путь, так что мы потеряли друг друга, тем более, что уже стемнело.
443
На самом деле это был не Канин Нос, а вероятно Святой Нос Тиманский, на восточном берегу Чешской губы. (Прим. В. В.).
444
Имеется я виду берег Кольского полуострова. (Прим. В. В.).
14 августа утром погода была неплохая, при ветре SW мы держали курс на WNW. Начало проясняться, и мы какое-то время могли видеть наших товарищей на боке; мы прилагали все усилия, чтобы догнать их, но не смогли, так как все заволокло туманом, и мы сказали друг другу: «Пойдем дальше нашим курсом, мы непременно догоним их у северного берега Белого моря [445] ». Мы шли на NW, при ветре с SWtW, но около того времени, когда солнце было на SW, мы не смогли идти дальше из-за встречного ветра, так что пришлось спустить паруса и взяться за весла. Так мы гребли, пока солнце не перешло на W; в это время задул благоприятный ветер с O, и мы опять поставили паруса, по все равно продолжали грести и двумя веслами. Когда солнце было на NNW, ветер с O и OSO усилился, поэтому мы убрали весла и пошли дальше на парусах, держа курс на WNW.
445
Т. е. у восточного Мурмана. (Прим. В. В.).
15 августа мы видели, как солнце встает на ONO, так что мы решили, что наш компас, по видимому, довольно сильно отклонился [446] . Когда солнце было приблизительно на O, настал штиль; нам пришлось убрать паруса и снова взяться за весла. Но штиль простоял недолго, и поднялся ветер с SO, так что мы опять поставили паруса и пошли на WtS. Идя с попутным ветром, мы около полудня увидели землю и подумали, что уже достигли западного берега Белого моря, много западнее мыса Канди Нас [447] . Но когда приблизились к берегу, то увидели шесть русских лодей, мы подошли к ним под парусами и спросили, далеко ли до Кильдина [448] . Хотя они нас не совсем поняли, но все же объяснили, что дотуда еще далеко, и что мы еще находимся с восточной стороны от Канди Наса. Они широко развели руки, желая показать, что нам надо сначала пройти через Белое море, что наши лодки слишком малы, и что слишком опасно плыть на таких маленьких лодках через это море, и что Канди Нас лежит от нас на NW. Между тем мы попросили у них хлеба; они нам дали один, и мы от голода съели его всухомятку, не переставая грести. Мы не верили им, что мы находимся все еще но восточную сторону Канди Наса, так как были убеждены, что уже прошли Белое море. Расставшись с русскими, мы пошли на веслах вдоль берега; ветер дул с N. Когда солнце было на NW, опять задул благоприятный для нас ветер с SO, так что дальше мы пошли вдоль берега под парусами, и увидели по правому борту большую русскую лодью на приколе, и решили, что она пришла из Белого моря.
446
Солнце в этот день должно было восходить на N 50°O. Поэтому склонение магнитной стрелки компаса составляло 17 1/2 °W. (Прим. В. В.).
447
На самом деле это был западный берег Чешской губы. (Прим. В. В.).
448
Остров Кильдин у северного побережья Кольского полуострова. (Прим. П. Б.).
16 августа утром, продолжая идти под парусами курсом на NW, мы обнаружили, что вошли в какой-то залив [449] , и решили приблизиться к русской лодье, которую видели накануне по правому борту, и добрались до нее с большим трудом. Подойдя к русским, когда солнце было на SO, при сильном ветре, мы спросили, где Зембла Кольская [450] (или Кильдин), но они покачали головами, и объяснили, что это Зембла Канди Нас [451] , однако мы им не поверили. Мы попросили у них какой-нибудь пищи, и они дали нам партию камбалы, за что шкипер заплатил им деньги. Мы отошли от них и поставили паруса, чтобы пойти через пролив, против которого они стояли, но они заметили, что мы идем неправильным курсом и что прилив уже кончается, и послали к нам в маленькой лодочке двух своих людей с большим хлебом, который они нам преподнесли и объяснили, что нам лучше вернуться на их корабль, так они хотели подробнее поговорить с нами и объяснить путь. Желая отблагодарить их, мы дали им серебряную монету и кусок полотна, но они оставались рядом с нами, а люди на большой ладье поднимали вверх соленую свинину и масло, приманивая нас, чтобы мы вернулись к ним, что мы и сделали. Когда мы подошли к ним вплотную, они объяснили, что мы находимся только еще у восточной стороны Канди Наса, но мы достали нашу карту и показали им, и по ней они разъяснили нам, что мы действительно находимся с восточной стороны от Белого моря и Канди Наса. Когда мы поняли это, нас охватил страх, что нам предстоит проделать такой длинный путь и пройти Белое море, но больше всего мы волновались о наших других товарищах, которые шли на боке; нас пугало также, что, проплыв двадцать две мили по морю, мы продвинулись так мало, и что нам еще предстоит пересечь устье Белого моря с таким малым запасом продовольствия. Поэтому шкипер купил у русских три мешка муки, два с половиной свиных бока, горшок русского сливочного масла и бочонок меда, в качестве продовольствия для нас и наших товарищей, когда мы с ними снова встретимся. Между тем прилив кончился, и мы, поставив паруса, пошли с отливным течение через тот же пролив, через который к нам пришла маленькая русская лодья, в море; при попутном ветре с SO мы держали курс на NNW и увидели вдали выдающийся мыс [452] , который приняли было за Канди Нас, но двигаясь дальше, увидели, что за ним берег идет на NW. Под вечер, когда солнце было на NW, мы заметили, что двигаемся на веслах очень медленно и что течение почти прекратилось. Поэтому мы остановились и сварили горшок каши из муки и воды, которая показалась нам очень вкусной, потому что мы добавили в нее немного свинины и меда, так что нам почудилось, будто мы празднуем Рождество. Но мы очень беспокоились о своих товарищах, о которых не знали, где они находятся.
449
Залив к югу от мыса Микулкин. (Прим. В. В.). Вполне возможно, что это был небольшой заливчик у мыса Ернысаля, или у мыса Рыбный, или еще севернее, в районе мыса Ладейный. (Прим. П. Б.).
450
Кольская земля. (Прим. П. Б.).
451
Земля Канина Носа. (Прим. П. Б.).
452
Мыс Микулкин. (Прим. В. В.).
17 августа, стоя на якоре, мы на самой заре увидели русскую лодью, выплывающую под парусом из Белого моря. Увидев ее, мы пошли к ней на веслах, чтобы получить какие-нибудь сведения, и когда мы приблизились к русским, они тотчас дали нам хлеб, хотя мы не просили, и как могли, объяснили знаками, что разговаривали с другими нашими товарищами и что их было в лодке семь человек. Поскольку мы с трудом понимали и не могли поверить этому, они объяснили нам то же самое еще более понятно, подняв семь пальцев и указывая на нашу лодку, чем хотели дать понять, что это было такое же открытое суденышко, и что они продали нашим хлеба, мяса, рыбы и так далее. Так как мы все еще стояли вплотную к их лодье, мы увидели маленький компас, который тотчас узнали, это был компас нашего старшего боцмана, что они и подтвердили. Правильно все поняв, мы спросили их, как давно это было и где они видели наших товарищей. Они показали знаками, что это было накануне, и выказали нам большое расположение, за что мы их очень благодарили, и расстались с ними, радуясь известию о наших товарищах, и особенно тому, что у них теперь есть продовольствие. Об этом мы больше всего беспокоились, зная, как мал был их запас. Мы гребли изо всех сил, чтобы их догнать, так как боялись, что они получили от русских мало продовольствия, и хотели поделиться с ними нашим. После того как мы изо всех сил целый день гребли вдоль берега, около полуночи мы нашли ручеек с пресной водой. Мы вышли здесь на сушу, запаслись свежей водой и набрали ложечной травы. Однако, когда мы собрались плыть дальше, оказалось, что нам придется тут остаться, так как благоприятное для нас течение прекратилось. Мы пристально вглядывались вдаль, не виден ли там Канди Нас с пятью крестами, о которых нам говорили русские, но не высмотрели ничего.
18 августа утром, когда солнце было приблизительно на востоке, мы, чтобы выиграть время, подняли наш камень, служивший нам якорем, и пошли затем на веслах вдоль земли до того времени, как солнце перешло на S. Тогда мы увидели выдающийся мыс, а на нем смутно виднелось несколько крестов, которые мы увидели совершенно четко, подойдя ближе. Около того времени, когда солнце было на W, мы убедились, что за мысом берег уходит на W и SW; по этим признакам мы точно определили, что это мыс Канди Нас, лежащий у устья Белого моря, которое нам предстояло пересечь, и к которому мы так давно стремились. Этот мыс легко узнать по стоящим на нем пяти крестам [453] , а также по тому, что очень ясно видно, что стороны его сходятся под острым углом: одна обращена к SO, а другая к SW. Когда мы собирались уже плыть отсюда к западной стороне Белого моря, к норвежскому берегу, то обнаружили, что из нашего единственного бочонка для пресной воды почти все вытекло. Так как нам предстояло пройти по морю сорок миль, прежде чем мы доберемся до пресной воды, то мы хотели сначала подойти на веслах к земле и запастись водой, однако прибой был такой сильный, что мы побоялись сделать это, а поскольку ветер дул с NO и был нам попутным, чем нельзя пренебрегать, мы и отправились в путь, полилась на милость Божию, и отошли от берега около того времени, когда солнце было на NW. Мы шли под парусами всю ночь и следующий день с хорошей скоростью, так что за все это время нам пришлось грести только на протяжении трех склянок, а в следующую ночь плавание также проходило успешно, и утром, когда солнце было на ONO, мы увидели землю с западной стороны Белого моря, которую заметили по шуму прибоя, прежде чем увидели глазами. И увидев потом, что это совсем другая земля, с множеством скал, не такая, как с восточной стороны Белого моря, которая была плоской, песчаной, и почти без гор, мы убедились, что находимся у западной стороны Белого моря, у берегов Лапландии, и благодарили Бога за то, что он помог нам перейти через Белое море всего часов за 30, а прошли мы около сорока миль [454] , двигаясь курсом на W, при благоприятном ветре с NO.
453
Эта информация о пяти поморских крестах была получена голландскими мореплавателями от русских 12 августа 1597 года. (Прим. П. Б.).
454
Около 296 км. (Прим. П. Б.).
20 августа, когда мы были близко от земли, ветер с NO прекратился, и сильно задуло с NW. Увидев, что, плывя вперед, мы все равно далеко не подвинемся, мы решили войти в залив между скалами. Приблизившись к берегу, мы увидели несколько крестов и изображенные на них створные знаки, по которым поняли, что тут удобный рейд для кораблей; сюда мы и зашли. Едва войдя, мы увидели стоявшую там большую русскую лодью, к которой и стали грести изо всех сил; а также увидели там несколько домов, в которых были люди. Подойдя к лодье, мы поставили наш шкоут на якорь и накрыли его парусом, так как пошел сильный дождь. Затем мы сошли на берег и отправились к стоявшим там домам, где нас встретили очень приветливо: нас отвели в комнаты с печками, высушили нашу мокрую одежду, сварили для нас рыбы и дружески предложили поесть ее. В этих маленьких домах жило 13 человек, и они каждое утро выходили на двух лодках ловить рыбу, двое из них стояли во главе остальных. Они жили очень скудно и ели только рыбу с рыбой. Вечером, когда мы собрались вернуться на наш шкоут, они предложили шкиперу и мне остаться у них в избушке. Шкипер поблагодарил их и вернулся на шкоут, а я провел ночь у них. Кроме упомянутых 13 человек там были еще два лапландца с тремя женщинами и ребенком, которые жили совсем бедно и питались остатками, получаемыми от русских, то кусочком рыбы, то несколькими рыбьими головами, — все, что русские выбрасывали, они подбирали с большой благодарностью, так что их бедность поразила нас, и хотя наше собственное положение тоже было достаточно жалкое, но было похоже, что они так жили постоянно. Нам пришлось остаться там, потому что ветер дул с NW и был нам встречным.
21 августа почти весь день шел дождь, но после полудня он стал слабее. Наш шкипер купил свежей рыбы; мы сварили ее и наелись досыта, чего уже давно не было. Мы приготовили также кашу из муки и воды, вместо хлеба, и пришли в самое веселое настроение. После полудня, когда дождь немного стих, мы пошли погулять вглубь суши, чтобы поискать ложечной травы, и увидели по дороге на горе двух человек. Мы сказали друг другу: «Наверное, в этих местах живут еще люди». Эти два человека пошли в нашу сторону, но мы не обратили на них внимания и вернулись к нашей лодке и к хижинам. А двое мужчин, стоявших на горе (они потом оказались нашими товарищами с другой лодки), увидев русскую лодью, спустились с горы, чтобы купить у русских еды; но поскольку они попали туда непредвиденно и не взяли с собой денег, то собирались снять пару брюк (так как они носили их по две или по три пары одну поверх другой) и обменять их на еду. Но когда они спустились с горы и подошли ближе, то заметили рядом с русским кораблем наш шкоут, а мы увидели, как они идут, и все узнали друг друга. И мы, и они очень обрадовались и принялись рассказывать друг другу о своих злоключениях, о том, как мы странствовали по морю в великой нужде и страдая от голода, в то время как они перенесли еще большие тяготы, чем мы, и все благодарили Бога за то, что он не оставил нас, а спас нам жизнь и снова свел нас вместе. Мы вместе поели и выпили по стаканчику, а в стаканчике был тот же прозрачный напиток, который течет в Рейне мимо Кёльна [455] . Мы договорились, что они на боке подойдут к нам, чтобы дальше плыть вместе.
455
В голландском оригинале: «Ende gedroncken, van den claren, als in den Rhijn voorby Colen loopt». Здесь непереводимая игра со словом clar, которое означает ясный и чистый, прилагаясь одинаково к спирту и к воде. В общежитии een glasje klare значит стакан чистого голландского джина (водки). (Прим. А. М.).