Арктический экзамен

Денисов Николай Васильевич

empty-line/>

— Хватит уж, — одернула Нюра.

Афанасия скоро увели в горницу, разули, положили поверх одеяла на кровать. Он требовал, чтоб сходили за командиром батальона Батраковым, но тут же заснул.

— Много ли надо? — как бы оправдываясь, сказала Нюра, выставляя дополнительную посуду.

Застолье наладилось снова. От самогонки отказался только башлык Николай Антонович, тяжело полез на полати, забросив туда снятый с вешалки полушубок.

Валентин как-то быстро сошелся с Игнахой Яреминым, подкладывал ему городскую колбасу.

— …А

кто сейчас промашку дает? Не — е, я тоже не промах. Попробуй, поживи на одну зарплату. Вот считай, у меня самого больше двух сотен выходит в месяц, и Людка, худо — бедно, сто тридцать получает, когда и больше нагорает с премиальными. Но все равно на ходу подметки приходится рвать… Но у меня, смотри, квартира хорошая — раз, пятьдесят с лишним метров. Вот родителей перевезу… Дачу я еще раньше взял — два. Чернозему, правда, пришлось поворочать. Песок там голимый. Но у меня машины в руках, на какую хочу, на ту и сяду, подброшу что надо. И другой, смотришь, на казенной машине шпарит. Такая она, жись, нынче… Третий тоже вылупляется, по червонцу, а то и больше за ходку дает, лишь бы помидоришки свои воткнуть. Надо!.. Запчасти взять. Куда ни кинь, везде клин. А у меня запчасти — сам распоряжаюсь. Отовсюду клянчат механики — дай!

— Дельный мужик ты. Я таких уважаю, — икнул Игнаха и потянулся за стаканами. — Вздрогнем.

— Пей один. Мне уж под завязку.

Игнаха хрустнул соленым огурцом, выдохнул:

— Злая, стерва… Ты вроде с братаном приехал?

— С братом. Да-ах! — Валентин махнул рукой. — Вот перевезу родителей, там «Москвича» думаю брать, на очередь стал… Не знаешь, кому дом можно загнать?

— Сложное дело. Надо помикитить мозгами.

— Помикить!

— Мысля у меня есть, — Игнаха глянул на собеседника. — Места тут добрые.

— Места, они везде…

— Да не везде… — вздохнул Игнаха. — Недорого запросишь, есть на примете клиент.

— Из здешних? Кто?

— Ну, допустим, я, — рубанул Игнаха.

А в кути, за цветастой занавеской, пожилые, отделясь от общего стола, говорили с Нюрой. Здесь сидели Никифор, Лаврен Михалев, примкнул и Иван Пантелеевич Чемакин. Беседовали спокойно и там и тут, лишь прорывался голос Лохмача, да звякнула упавшая на пол алюминиевая чашка.

— И не суди, Никифор. Такую даль гнал Валентин машину! А у ево, поди, тоже начальство строгое, отпустило на пару ден.

— Дак чё машина? Развернем оглобли, да и с богом! — сказал Никифор.

— Не по-людски, — вмешался Лаврен. — Добром надо с сыновьями ладить.

— Дорога, правда, убродная, — заметил Чемакин. — Но только до большака, а там на боку катись. Ничего.

— Теперь некуды деваться, поедем. А тут, сколь ни кукуй, одне есть одне! — убеждала себя Нюра. — Как мы тут одне-то? Все же с сыновьями, внуками веселей будет.

— У Юрия никаво пока нет? — спросил Никифор.

— Никово. Не обзавелись ишо дитем. Не несет Ольга.

— Принесет. Это дело нехитрое, — улыбнулся Чемакин.

— Дак я тоже подумываю: два года как сошлись, а никаво. Опросталась, поди, в больнице, — вздохнула Нюра. — Увечат себя смолоду.

Хлопнула дверь. Это вышли Валентин с Игнахой.

— Я ненадолго, — бросил с порога Валентин. — По делу сходим с Игнатием.

— Господи, — 'Присела опять Нюра. — Чё он с энтим спознался?

За столом остались Лохмач с мотористом, разговор у них не шел, но им было и так хорошо.

— Одни, говоришь, — сурово произнес Никифор. — А мы разве не люди? А? Ну раз решили, скатайтесь. Дом не торопитесь сбыть. Рыскните!

— Правильно, — поддержал Чемакин. — Мы заплатим за постой вперед.

— Вот и Юрий так присудил.

Теперь опять заговорил Лаврен. Он все ладился дать свой совет, да его стесняло присутствие Чемакина. Но рюмка самогона ударила в голову, и мысли Лаврена потекли привычно и плавно.

— Ежели тоскливо совсем придется, не майся шибко-то, а сходи во храм, службу послушай. Там много разных старушек сходится. Они ведь ничё старушки, хоть и городские… Отдохнешь душой. Я, бывало, как навертывался в город, все во храм заходил, хоть и не верующий, а та-ак отпустит на душе…

— В церкву-то?

— Шибко красивый храм. Переулок, правда, некорыстный, а храм возносится прямо до неба.

— Дак не найду я церкву-то, заблужусь во многолюдстве.

— Храм и нечего искать. Сядешь от вокзала на автобус и кати прямо до лесочка, парком называется. Там и слазь.

— На фтобусе я ездила. Жулькают со всех сторон, спаси господи.

— Доедешь до лесочка, увидишь, там Ленин стоит, Владимир Ильич. Высоко так поставлен. Вот и ступай, но не в ту сторону, куда он рукой показывает, а как раз в обратную.

Чемакин помотал головой: силен, мол, дед!

— Каво воротишь, каво? — перебил Лаврена Никифор. — Ты когда в городу-то последний раз бывал?

— Да уж давно. Лет пять как не наезжал.

— Лет пять! Поди уж на другое место изваянье перенесли! Сейчас, говорят, строить все начали. Могут передвинуть.

— Говоришь тоже! Каво другова, а Владимира Ильича не дозволят сшевелить, — заключил Лаврен.

Никифора убедил этот довод.

Собеседники задумались, притихли. В окошко вплывала луна — вероятно, было уже поздно. С полатей посвистывал носом башлык. Моторист с Лохмачом, повесив головы, клевали за столом.

— Юрка-то убрался? — встрепенулась Нюра.

— Не волнуйся, — сказал Чемакин. — К кому-нибудь зашел, посиживает.

— Вот так всегда: ждешь — ждешь, а как приедут, сразу и свиваются из дому.

— Теперь кажин день будешь видеться, — поднимаясь с табуретки, усмехнулся Никифор. — Пора, знать, домой. Спасибо за угощенье, Нюра… Александр, а Александр, — затряс он Лохмача. — Оболокайся, людям отдыхать надо.

— Давай, давай, Саша, завтра на Кабанье будем пробиваться, — поддержал и Чемакин. — Смотри, чтоб ребята не проспали.