Арлекин

Гамильтон Лорел

–Отлично, и что это значит?

–Это значит, что у него были две подружки за прошедший год. С первой все было хорошо. Она была тихой, воспитанной. Им было хорошо вместе.

–И что же случилось?
– спросила я.

–Ее родители позвонили однажды вечером и спросили, каким чудовищем должен быть наш сын, что он посмел причинить боль их дочери.

–Причинить ей боль?

–Рутина. Она была девственницей, и они поспешили с прелюдией

–Такое бывает, - согласилась я.

–Но девочка утверждает, что когда она

сказала ему, что ей больно, он не остановился.

–Похоже на раскаяния в содеянном, Эдуард.

–Я тоже так подумал, пока не появилась вторая. Она была грубого пошиба, Анита. Настолько же плоха, насколько была хороша первая. Она спала со всей округой, и все это знали. Она сошлась с Питером, когда он сказал, что он наркоман. Она сама наркоманка, Анита. Она носит кожу, шипы, вся в пирсинге и это не показуха. Так вот она тоже заявила, что Питер сделал ей больно.

–Что говорит Питер?

–Он сказал, что не сделал ничего, чего бы она не попросила сделать.

–Что это значит?

–Извини, но я не знаю.

–Он тебе не рассказал?
– спросила я.

–Нет, - ответил Эдуард.

–Но почему нет?

–Я думаю, это был грубый секс. Мне кажется, он слишком смущен всем этим, чтобы открыто рассказывать, или же он боится, что я подумаю, что он тоже наркоман. Он не хочет, чтобы я так подумал.

Я не знала, что сказать, потому и промолчала. Иногда тишина - лучшее, что можно предложить. И тут мне пришло в голову кое-что стоящее.

–Любовь к грубому сексу не делает из него наркомана.

Он взглянул на меня.

–Точно не делает, - сказала я, и почувствовала, что начала краснеть.

–Это вне моего понимания, Анита. Это просто есть.

–У всех есть что-то только свое, Эдуард.

–У тебя это грубость?

–Иногда.

–Когда ребенок унижен, он может среагировать по-разному, он может стать как жертвой, так и мучителем. Ему не нравится роль жертвы, Анита.

–О чем ты, Эдуард?

–Я пока и сам не знаю. Но его врач сказал, что ты можешь ему помочь. Кроме жертвы и палача у него есть третий выбор - ты.

–Что значит, у него есть я?

–Ты можешь спасти его, Анита. Ты сняла с него тогда повязку и веревки. У него тогда был первый в жизни секс, и он сразу же увидел именно тебя.

–Это было изнасилование, - запротестовала я.

–И все же это было сексом. Всем очень нравится делать вид, что это не так. Это может быть превосходством, болью, но это все равно секс. Я бы с удовольствием вычеркнул все это, но не могу. Донна тоже не может. И его врач не сможет. Сам Питер не в силах.

Мои глаза начали слезиться. Черт, только бы не расплакаться. Но я все еще помнила, как четырнадцатилетнего мальчика мне пришлось спасать от изнасилования в камере. Они сделали с ним то, чего добивались. И сделали это, чтобы показать, как сильно они мной не довольны. Не будь там меня, ничего бы не произошло. Я подвела Питера. Я же и спасла его не сразу.

Я могла там оказаться раньше, но не оказалась.

–Я не в силах ему помочь, Анита.

–Мы оба не в силах его спасти, Эдуард.

–Нет, мы можешь.

Я по одному этому утверждению поняла, как сильно Эдуард винил во всем себя. Мы оба были виноваты тогда.

–Зато ты спас Бекку.

–Да, но то, что эта сука сделала с Питером, аукается нам и по сей день. Оно все еще сидит внутри него, в его глазах. Я не могу это остановить.
– Его руки сжались в кулаки.
– Я не могу остановить это.

Я коснулась его руки. Он вздрогнул, но не отодвинулся.

–Ты не заказывал такого дерьма, как это, Эдуард, это не комедия по телеку. В реальности не ты этим распоряжаешься. Ты не сможешь сделать мир лучше, тебе надо жить дальше, но оно все равно никуда не денется. Реальность не так проста.

–Я его отец, или хотел бы быть им. Если не я изменю мир, то кто?

–Никто, - отрезала я. Я покачала головой.
– Иногда нам стоит просто принимать свои потери и поражения. Питер задет, но не сломлен. Я говорила с ним по телефону, я заглядывала ему в глаза. Я вижу человека, в которого он превращается, и это сильный, хороший человек.

–Хороший.
– Рассмеялся он раскатистым смехом.
– Я могу только научить его быть мной, а я не хороший.

–Но благородный, - заметила я.

Он задумался, потом кивнул.

–Звучит благородно, возьму на заметку.

–Благородство и сила это неплохое наследство, Эдуард.

–Наследство?
– хмыкнул он.

–Да.

–Мне не стоило привозить Питера.

–Нет, не стоило.

–Его силенок пока маловато для этого дела, - согласился он.

–Маловато, - кивнула я, - еще как.

–Ты не сможешь отправить его домой, Анита.

–Ты действительно готов увидеть его мертвым, нежели униженным?

–Если ты унизишь его, это его сломает, Анита. Это уничтожит ту его часть, которая жаждет спасать людей, не причиняя им вреда. Если он лишится этой части себя, боюсь, у нас будет на одного монстра больше.

–Почему у меня чувство, что ты недоговариваешь?

–Потому что это краткий пересказ, помнишь?

Я кивнула и покачала головой.

–Господи, Эдуард, если это краткий пересказ, я не уверена, что мои нервы выдержат полную версию.

–Мы поставим Питера на задний план, пока это будет в наших силах. У меня есть резерв и получше, но я не уверен, что они успеют сюда вовремя.
– Он взглянул на часы.
– У нас время на исходе.

–Тогда давай сделаем это.

–С Питером и Олафом?
– спросил он.

–Он твой ребенок, а Олаф хорош в деле. Если Олаф выйдет из под контроля, мы его уберем.

Эдуард кивнул.

–Как я и хотел.

Я хотела позволить ему пойти с нами, Боже, но я не могла этого допустить. Я была девчонкой и не могла такого позволить.