Армадэль. Том 2
Шрифт:
В таком положении дел доктор считает важным, чтобы мы были недалеко друг от друга, и предлагает найти спокойную квартиру для меня по соседству с ним. Я готова отправиться куда бы то ни было, потому что между другими странными фантазиями, овладевшими мною, у меня есть мысль о том, что я буду лучше избавлена от Мидуинтера, если перееду из тех мест, куда он адресует ко мне письма. Я не спала и думала о нём опять всю прошлую ночь. Сегодня утром я окончательно решила не писать ему больше.
Пробыв у меня полчаса, доктор уехал, предварительно осведомившись, хочу ли я идти вместе с ним в Гэмпстид снимать квартиру. Я сообщила ему, что есть дело, которое задержит меня в Лондоне. Он спросил меня, какое это дело.
«Вы увидите, — отвечала я, — завтра или послезавтра».
Меня охватил какой-то трепет, когда я осталась одна. Моё дело в Лондоне, кроме того, что оно было серьёзно в глазах женщины, возвратило мысли к Мидуинтеру вопреки моей воле. Переезд на новую квартиру напомнил мне о необходимости одеться подобающе моей новой роли. Настало время надеть вдовий траур. Первым делом было достать денег. Я достала столько, сколько мне было нужно для роли вдовы, от продажи подарка Армадэля мне на свадьбу — рубинового кольца! Оно оказалось более дорогой вещью, чем я предполагала. По всей вероятности, теперь мне долго не придётся беспокоиться о деньгах.
От ювелира я пошла в большую траурную лавку на Регентской улице. В двадцать четыре часа (если я не согласна ждать дольше) там обязались одеть меня с головы до ног во вдовий костюм. Я имела ещё тревожную минуту, когда ушла из лавки, и для дополнения сильных ощущений в этот трудный день меня ожидал сюрприз по возвращении в гостиницу. Мне доложили, что меня ждёт какой-то пожилой джентльмен. Я отворила дверь гостиной — там был старик Бэшуд!
Он получил моё письмо сегодня утром и отправился в Лондон с первым поездом, чтобы ответить на него мне лично. Я ожидала многого от него, но, конечно, не ожидала, что он примчится столь скоро. Это польстило мне. Я повторяю, что это польстило мне.
Я пропускаю восторги и упрёки, стоны и слезы, скучные разглагольствования противного старика об одиноких месяцах, проведённых им в Торп-Эмброзе, где он погружался в мысли о том, что я бросила его. Он был чрезвычайно красноречив иногда, но мне не нужно сейчас его красноречия. Бесполезно говорить, что я оправдалась во всём и выслушала все о его чувствах, прежде чем спросила о новостях. Как приятно иногда женское тщеславие! Я почти забыла о своём риске, о своей ответственности, стараясь казаться очаровательной. Минуты две я чувствовала победный трепет торжества. Это было торжество — даже над стариком! Через четверть часа я заставила его улыбаться и хихикать, с восторгом прислушиваться ко всем моим словам и отвечать на все вопросы, которые я задавала ему, как послушного маленького ребёнка.
Вот рассказ о торп-эмброзских делах, как я осторожно добилась от него.
Во-первых, известие о смерти Армадэля дошло до мисс Мильрой. Оно так поразило её, что отец был принуждён забрать её из школы. Она вернулась в коттедж, и доктор каждый день бывает у неё. Сожалею ли я о ней? Да, я сожалею о ней точно так, как она когда-то сожалела обо мне!
Потом, положение дел в большом доме, которое я ожидала понять с некоторым трудом, оказалось совершенно понятным и вовсе не таким безнадёжным. Только вчера стряпчие с обеих сторон пришли к соглашению. Мистер Дарч (фамильный нотариус Блэнчардов и лютый враг Армадэля в прежнее время) представляет интересы мисс Блэнчард — ближайшей наследницы имения, которая, как оказывается, уже была в Лондоне некоторое время по своим собственным делам. Мистер Смарт из Норуича, которому было поручено надзирать за Бэшудом в управительской конторе, представляет покойного Армадэля. И вот что стряпчие решили между собой.
Мистер Дарч, действуя за мисс Блэнчард, потребовал владения имением и право получить доходы по расчёту за рождественский срок от её имени. Мистер Смарт со своей стороны согласился, что просьба фамильного стряпчего имеет большой вес. Он не видит при настоящем положении дела, чтобы он мог оспаривать смерть Армадэля, и соглашается не препятствовать этой просьбе, если мистер Дарч согласится со своей стороны принять ответственность в том, что он вступает во владение от имени мисс Блэнчард. Это мистер Дарч уже сделал, и имение находится теперь во владении мисс Блэнчард.
Результат этой договорённости (как думает Бэшуд) поставил мистера Дарча в положение человека, который решит, имею ли я право на положение вдовы и на её деньги. Так как доход вдовы определён с имения, то он должен поступать из кармана мисс Блэнчард, а следовательно, вопрос о том, следует ли выплачивать его, будет вопросом для стряпчего мисс Блэнчард. Завтрашний день, вероятно, решит, справедлив ли этот взгляд, потому что моё письмо к представителям Армадэля должно быть получено в большом доме сегодня утром.
Вот что Бэшуд рассказал мне. Вернув своё влияние на него и получив от старика все нужные сведения, я должна была прежде всего сообразить, какую пользу можно извлечь из него в будущем. Он был полностью в моих руках, потому что его место в управительской конторе уже занял поверенный мисс Блэнчард, и Бэшуд горячо упрашивал позволить ему остаться, потому что я, разумеется, легко убедила его в том, что я действительно вдова Армадэля Торп-Эмброзского. Но, пользуясь поддержкой доктора, я не нуждалась ни в какой помощи в Лондоне, и мне пришло в голову, что можно сделать Бэшуда гораздо полезнее, если отправить его в Норфольк наблюдать там за событиями в моих интересах.
Он горько разочаровался (намереваясь, очевидно, ухаживать за мною в моём вдовьем положении!), когда я сказала ему, к какому решению пришла. Но несколько убедительных слов и скромный намёк на то, что он может питать надежды в будущем, если будет служить мне с абсолютным повиновением в настоящем, удивительно быстро примирили его с необходимостью исполнить моё желание. Он спросил «инструкций», когда пришла пора оставить меня и возвратиться в Норфольк с вечерним поездом. Я не смогла дать ему никаких инструкций, потому что не имела ещё ни малейшего понятия о том, что сделают или чего не сделают стряпчие.
«Но если что-нибудь случится, — настаивал он, — чего я не пойму, что мне делать так далеко от вас?»
Я могла дать ему только один ответ.
«Не делайте ничего, — сказала я. — Что бы ни случилось, молчите и напишите или приезжайте тотчас в Лондон посоветоваться со мною».
С этими прощальными наставлениями мы условились о регулярной переписке. Я позволила Бэшуду поцеловать мою руку и отправила его на железную дорогу.
Теперь, когда я опять одна и могу подумать спокойно о свидании между мною и моим пожилым поклонником, я припоминаю некоторую перемену в обращении старика Бэшуда, которая привела меня в недоумение в то время и приводит в недоумение ещё и теперь.