Армагеддон был вчера
Шрифт:
Лишь Зофаил, исполняя волю небес, не ушёл с Денницей-Люцифером.
Тем временем белокурый всадник направил своего коня к Солнцу. Сперва вокруг царил обычный мрак Вселенной. Но по мере приближения к огненному шару свет становился всё ярче, пока не стал нестерпимым. Впрочем, всадника это, кажется, не заботило. Он стремился к новой цели – к тому месту, где на Солнце, покрытом бушующими волнами протуберанцев, стоит ангел с огненным мечом. Путь к нему ведёт лишь один – по тонкой радуге, известной у разных народов как Бифрост, или Бильрёст, а то и
А когда радуга закончилась, Михаил не увидел никакого солнечного шара. В этом мире Солнце представляло собой Ворота, откуда бил ярчайший свет. За Воротами были видны цветущие сады, благоухающие изысканными запахами цветов. Было очень тепло, словно на цветущей Земле в тот блаженный период, когда ещё не было ни хищников, ни человека с его техникой. У Ворот стоял улыбающийся архангел. Но меч его изливался красным пламенем…
– Приветствую тебя, Гавриил, мой брат с мечом Господним! Ворота в Свет упорно стережёшь? И много ли сейчас безгрешных душ приходят в Рай?
– Рад видеть рыцаря и паладина, что защитил Творца и мирозданье от переделки по неверным планам! Людей идёт не много и не мало. Их столько ж шло и на заре творенья.
А в Преисподнюю идут колонны… Но дела нет мне до врагов Господних. Мимо двух архангелов действительно всё шли и шли молчаливые скорбные души, сходя с узкой, бесконечно длинной радуги. Не так их много, праведных, как хотелось бы. Но зато у этих – последняя скорбь в этом мире: завидев Ворота, они распрямляются и ускоряют шаг.
– Послушай, Гавриил, ты здесь без отдыха стоишь? Зофаил был бы рад тебя увидеть, он в замке отдыхает древнем… на перекрёстке разных мирозданий.
– Я ухожу частенько и на Землю, но не по воле ангела, а лишь по воле Бога. Недавно был я в очень странном месте. Его Рогами Дьявола назвали, ещё его прозвали Близнецы. Там погулял я по людским торжищам – торгуют всем… и продали там всё. Тогда взмахнул я огненным мечом, срубил Рога и возвратился в Рай. Они ж увидели не меч, а самолёты.
– Так это ты ударил в сердце Зла!
– Таков архангелов суровый рок – со Злом бороться от начала мира… Бороться… Михаил оглянулся на своего чудного коня и с досадой увидел, что оставил своё копьё у Зофаила. Вот и повод для гавриилова визита на перекрёсток миров.
– Послушай, Гавриил, слетай к Зофаилу. Так редки ангелов свиданья. А я посторожу Ворота в Рай. Меня и без меча Господня убоятся. Да захвати моё копьё, которым Люцифера я сразил, и в бездны Тьмы услал до Нового творенья.
Гавриил расправил свои огромные белые крылья и пожал плечами:
– Ворота я закрыл, ведь обернусь я скоро. Узреют люди лишь затмение Солнца. Ни пашня, ни сады их не замёрзнут. Всего лишь Тьма опустится на время.
Возле закрытых райских Ворот остался стоять в одиночестве архангел Михаил. На его колоссальную фигуру, видимую на фоне сияющих звёзд, с восторгом взирали устало бредущие людские души.
– Спи, Гавриил! Проспи семь дней! Тебе в твой кубок зелья я подсыпал. Архангел Михаил Ворота Рая не оставит, и не
– А я на время удалюсь на край Вселенной. Давно уж я хотел познаться с Индрой, и Свастикой богов наидревнейших. Устал я от разборок Люцифера с Богом. Впервые действую я самовольно. Но, видно, и на то Господня воля. Когда вернусь к закату мира – никто не вспомнит глупых обезьянок…
Судьба людей впервые оказалась без надзора. Ведь Бог с надзором ангелов поставил… Но ангел спит – судьба людей на волоске висит…
Когда б ты знать хотел, Что было там. То думал бы,
А не бездумно верил в это.
Вначале была мысль, так говорил он. Откуда он пришёл, я не знал, но сразу понял: мне идти с ним, хоть дороги наши и были разными. Я шёл в Египет, он в Индию. Зачем ему туда – я не знал, но добросовестно отвечал на его расспросы о дороге. В своё время я ходил в Персию, даже почти до Гирканского моря. Тяжела память о тех временах, не хотел бы вновь их пережить. А он всё выпытывал про направления, расспрашивал, сколько дней пути до городов, что были знакомы мне.
Сидя у жиденького ручья (даже и такой редок в здешних краях), мы долго говорили. Я и не заметил, как согласился проводить его до ближайшего города по пути в Индию. Нахлынувшие воспоминания, видимо, сыграли со мной злую шутку и направили по дороге, которая когда-то должна была стать моей.
До Дамаска путь оказался лёгким, особенно в сравнении с тем, что нам выпало далее. Отсутствие воды мучило всю дорогу до Пальмиры, солнце пекло как в пекле, а моему спутнику – всё было нипочем. Похоже, его не брала ни жара, ни жажда, ни голод. К вечеру, выбившись из сил, испросил я его согласия остановиться около кустов на ночлег. Он с улыбкой согласился и пошел за хворостом. Я же стал растирать мозжащие лодыжки. Отвык я от таких переходов.
Время, время – всему судья и учетчик. Ещё несколько лет пройдет – и я с благоговением буду вспоминать об этих днях.
Вскоре он вернулся и окликнул меня:
– Иуда, ты всё ещё сидишь? Давай, костер разводи.
– Ешу, ты знаешь, что мне нужен отдых? Или, быть может, сразу продолжим путь?
– Нет, на сегодня всё, – не принял он сарказма. – Всему своё время, оно от нас никуда не убежит. Как, впрочем, и мы от него. Радуйся нынешнему дню, завтрашний что принесет?
– Но ведь без завтра никто не живет, – говорю. – Завтра – это то, что даёт силы, веру и надежду.