Армагеддон был вчера
Шрифт:
– А желал ли ты идти со мной вначале? Мало ли сомневался? Жаждущих знаний много. Много и тех, коим это не нужно. Но лишь уверовавшие обретут Путь. Как ты. Как Фома. Как другие. И эти – эти тоже должны уверовать.
– Но что делать с лукавством, учитель?
– Скажи, а если человек тонет, побоишься ли ты замочить одежды свои, чтобы его спасти? Благостью не всегда добро творится, а творящий добро не всегда это благостью делает.
– Но Бог учит правде, учитель…
– Не нужно идти к зверю, чтобы попасть к Богу. Но нет и прямой дороги к Нему. Не думаешь ли ты, что мы Ему более любы, чем иное, что есть
– Но, Ешу, не извратит ли действо твоё Его законы после нас?
– Ведаю, что так. Однако после нас придут другие, кто скажет не хуже нас. И рухнет храм неправедный, но останется храм Мой. Тебе же уготована судьба изгоя, но кому довериться более могу!? Готов ли ты, Иуда?
– Готов, учитель. Слаб человек, но, благодаря тебе, вижу то, чего не видел раньше. Вижу, ради чего стоит жить и не грех умереть. Утверди же силы мои.
– Сила твоя в тебе самом. Слабость твоя вокруг тебя. Будь сильным, тогда сможешь делать другим добро. Помни только, что жестоко не только творить жестокость, но и молчать в ответ. Жить в согласии с миром не всегда достойно.
Богу – богово, человеку – человеково.
Вошли мы в Галилею. С Ешу были Филипп и Варфоломей, Матфей и Фома, Иаков и Симон-Зилот, Иуда Иаковлев и я.
Потом к нам присоединились Симон-Петр и Андрей, Иаков и Иоанн. Вскоре череда событий закрутилась.
Путь на Голгофу был не лёгок. И каждый прошёл свой путь.
Пришедшие ж за нами – не судите, не подумав о нас, и да не осудят вас потомки ваши…
Откинув одеяло, Лев Иммельянович поднялся и сел на кровать. «Чтото сон не идёт», – подумал он. Пошарив ногами по полу, нашёл тапочки и просунул в них ступни, взял с тумбочки пачку сигарет, встал и направился к выходу из палаты. Выйдя в полутёмный коридор и закрыв за собой дверь, он потихоньку пошёл в туалет, располагавшийся чуть дальше по коридору. Пройдя мимо кабинок, старик распахнул настежь окно и вдохнул свежий воздух. Привычно помусолив сигарету в руках, подкурил, и, облокотившись на подоконник, посмотрел на небо. Тысячи и тысячи звёздочек блестели на небосводе. Глядя на них, старик невольно вспомнил глазки своих внучек, которые блестели точно так же, как эти звёздочки.
Прохладный ночной ветерок приятно обдувал лицо, Лев Иммельянович всегда наслаждался такими тихими летними ночами. Сделав очередную затяжку, он вдруг почувствовал неприятное покалывание в груди и насторожился. Врач предупреждал, что если он будет часто курить, то недавно прооперированное сердце может не выдержать. Но покалывание внезапно ушло. Успокоившись, он снова затянулся. И ойкнул, схватившись за грудь. От попыток вдохнуть воздух боль, которая, как нож, впивалась в сердце, только нарастала. Старик согнулся, уронив из ослабевших рук недокуренную сигарету.
Прислонившись спиной к стене, Лев Иммельянович медленно осел на пол. Всё новые и новые волны пульсирующей боли в груди, казалось, вот-вот разорвут сердце. Он стал хрипло звать на помощь, но зов был настолько слаб, что он и сам едва мог его расслышать. Из глаз старика покатились слёзы от новой волны нестерпимой боли, и мир перед ним стал расплываться.
Неожиданно перед его взором появились две точки, чёрная и белая, и зависли в воздухе. Не веря своим глазам, он стал быстро моргать, пытаясь прогнать это наваждение. Но обе точки стали стремительно увеличиваться в размерах. Из белой появился Ангел в белых одеяниях и с белоснежными крыльями за спиной. Взор ангела был обращен к небу, с сомкнутыми в мольбе ладонями у груди. Из чёрной точки появился чёрт, весь чумазый и до дурноты пахнущий серой. Маленькие, кривые мохнатые ножки с копытами, нос пятачком, а на голове из кудрявых чёрных волос проглядывали рожки.
– Тьфу! Угораздило меня появиться вместе с ангелом!– с раздражением проворчал чёрт.
Ангел посмотрел в его сторону и, зажимая пальцами нос, брезгливо парировал:
– Фу, лукавый.
– Кто вы? – спросил Лев Иммельянович.
– Я – ангел, дитя Божье.
– А, я – чёрт, порождение Антихриста, – гордо выпятив грудь, ответил чёрт.
– А… где смерть? – удивлённо осведомился старик.
– Скоро придёт, – строго ответил ангел.
– А пока у тебя есть выбор, дедуля, – многозначительно добавил рогатый.
– Какой выбор?
– Жить или умереть, – хором ответили ангел и чёрт.
Лев Иммельянович снова ойкнул и, схватившись за грудь, прохрипел:
– Жи…жи…
– Но подожди же,– перебил его ангел. – Сначала выслушай нас!
– Да, дедуля, не торопись, – согласился чёрт.
И ангел начал нараспев, как поп на амвоне, объяснять:
– Ты, раб божий Лев, прожил достойную жизнь и заслуживаешь место в раю, – он воздел руки к небу и добавил:
– Предстань же перед судом Божьим!
– Да, я хочу в рай, – радостно согласился старик.
– Э, э! – протестующе вскричал чёрт, – а как же твои любимые внучки, разве ты забыл о них, как же они без тебя?! – драматично продолжал лукавый. – И твоим дочерям нужно, чтобы ты жил. А твоя жена, как же твоя любимая, разве ты хочешь, что бы она страдала?
Лев Иммельянович задумался над словами рогатого. Он вспомнил жену и дочек, которые так нуждаются в нём. Вспомнил своих любимых внучек, которых он больше не увидит и не сможет подержать на руках. Пока он размышлял, чёрт и ангел затеяли спор.
– Ах ты, лукавый, вот для чего ты явился, – обвинил конкурента ангел. – Не хочешь, чтобы этот праведник оказался в раю! Желаешь, чтобы он, живя на земле, успел согрешить! Вот зачем тебя послал Люцифер – чтобы подтолкнуть этого праведника к риску оказаться в аду!
– Ложь! Ложь! – дико заорал чёрт. – Всё это наглая ложь!
– Нет, не ложь, я разоблачил тебя, проклятый, сгинь, сгинь!
Ангел и чёрт ещё пуще начали спорить, кричать, тыкать друг в друга пальцами… Но неожиданно умолкли и прошептали:
– Смерть идёт…
– Решать тебе, старик, – добавил ангел. И парочка тут же исчезла.
Сразу же после того, как чёрт и ангел убрались с глаз, в помещении возник туман, призрачный и жуткий. Он просто появился из ниоткуда, а когда рассеялся, перед стариком предстало существо в балахоне. В одной руке оно держало свечу, а в другой сжимало свиток пергамента.
– Кто ты? – испуганно спросил Иммельяныч.
– Смерть, – холодным и беспристрастным голосом ответили ему. Подойдя ещё ближе к старику, Смерть спросила: