Армагеддон. Коллекция
Шрифт:
Но странная штука – если кто-то удосужился спросить у кого-то другого, волнует ли его вопрос об исчезновении человечества в безвременье, а так же самой сути человека, то тот бы ответил, что и без таких глупостей хватает забот. У каждого была своя история и своя жизнь, свой мир, который он хотел спасти, и это стало единственное, за что готов страдать человек. Ни космос, ни Солнце, ни планеты, ни Земля и тем более человечество так и не стали ответственностью человека разумного. Только философия инстинкта довлела, все так же оставаясь звериной – спастись самому. И потому уже неважно для поселка, как живут в селе, для села – как в городе, а в городе – как
***
В этом городе народ живет не простой и не похожий на людей из страны. Тут человек знает меру отношению и стоимости времени, знает цену всему вокруг, а потому и покупает то, что в других местах само по себе растет. Тут все в цене, на всем ярлыки валютные или рублевые, равняющиеся в стоимости на не нужность и бесполезность, в общем, на тренды. Но и тут, все общественное значит бесполезное и никто не желает за него платить, а значит оно без хозяина. На такое либо асфальт положат, либо плиткой прикроют или на худой конец дом построят. Поэтому нет равнодушных на такой товар, на этот город, его ненавидят, им восхищаются, его продают и покупают, но по настоящему он так ни кому и не нужен, являясь предметом сделок.
Пандемия обнажила все спрятанное под лоском – потребители каждодневного и насущного исчезли с улиц города, перестали покупать у города его пространство и отказались от его философии многомиллионного проживания. Этой лихорадкой заболел и он, разнося по улицам – капиллярам и автобанам – артериям смерть. Тогда срочно потребовалось вмешательство извне, укол антибиотиков, размешать и взболтать жителей с новыми лейкоцитами – армией. Кто-то из приближенных предложил, а президент второпях подписал и началось:
…– Первые новые ограничительные меры сегодня приняты в Москве против нарушителей самоизоляции. Напоминаю, что согласно новым правилам, теперь нельзя выходить из дома без специального документа. Это касается абсолютно всех жителей Москвы и Подмосковья. Новые ограничительные меры так же дают право при пресечении нарушения самоизоляции открывать огонь на поражение при любых подозрениях со стороны органов, осуществляющих контроль над соблюдением карантинных мер….
Город залихорадило, в городе началась война с нарушителями, за общественное. Только теперь никому не нужное стало так значимым, общественное личным и то, что скрывалось под асфальтом и плиткой – бесценным. Это была земля, которой так никто и никогда не пользовался и в которой не нуждался, которая была просто бизнесом. В этой лихорадке проснулось коллективное сознание жителей и они, всегда и все покупавшие, решили купить себе жизнь, и тогда началась война с особыми причинами, за то, что принадлежало им по праву – за общественное.
Противостояние приняло угрожающие масштабы и тогда правительство, боясь потерять контроль над ситуацией, приняло решение о самых жестких мерах противодействия – объявить в городе военное положение и начать воздушные налеты, нацеленные на очаги сопротивления. Но вирус восстания уже было не остановить – то тут, то там по стране вспыхивали пожарища самовластия, люди брали в руки оружие и чинили кровавые суды по справедливости. И конечно остальная страна об этом ничего не знала.
До ядерного апокалипсиса оставался один шаг, до гибели Солнца полшага, а до смерти Москвы несколько секунд.
Глава 2. Абас
Жила у них молодая пара в поселке, звали их Таня и Сергей Надеждины. Поселились они недавно, но судя по намерениям – надолго. Они бежали из большого города, в котором, как и во многих современных городах, все теснее становилось жить по обязательствам. Вот и они решили, создав молодую семью, устроить свое будущее на просторах забытого края. Таня была лет двадцати двух, медная и веснушчатая, общительная и улыбчивая, в городе работала воспитателем в детском саду и имела педагогическое образование. В деревне Тане понравилось и ей сразу нашлось применение – детский сад тут был, да была вечная нехватка персонала, поэтому, до появления Тани, деревенские женщины дежурили посменно. Конечно, Татьяна согласилась взять садик в свои опытные руки, а в нагрузку еще и первые классы начальной школы. И сразу в детских коллективах пошло все на лад, дети стали с удовольствием ходить в сад и школу, тянулись к ней и её, словно волшебной харизме, стали более усидчивыми и прилежными в обучении, да и, как – будто лучше стало у них получаться схватывать новый материал. В общем, с появлением Татьяны, дела в деревне пошли на лад, ну и местные не забывали благодарить – таскали все подряд к дому Сергея и Тани, кто мед, кто мясо, кто овощей положит на крыльцо. Так тайно таскать начали, когда она запретила им носить продукты в школу, наотрез отказавшись от благодарности.
А Сергей, сразу по приезду, устроился в бригаду егерем, и хоть с непривычки – в городе работал больше с компьютерами, не все получалось, но очень старался освоить новую профессию и быть полезным. Первые две недели у него хорошо получалось только набивать мозоли и валится от усталости еще до конца рабочего дня. Но он был упорный, скрипел зубами и, не смотря на боль и усталость, продолжал работать, от чего заработал пару дружеских, подбадривающих похлопываний по спине.
Но все же, что-то с ними было не так. И как – то раз, сидя «У Анатолича», Иван вдруг завел разговор на эту тему.
– Вам, не кажется, что с нашим новым работником, что – то не так? – Обратился он сразу ко всем.
– А что не так с ним? – Пробасил невероятных габаритов егерь Гена Столяров. Гена был в их бригаде кем-то вроде облома, для тех, кто с непривычки начинал канючить и просить себе больше преференций. Тут-то Столяров и ставил их на место своим видом и особым отношением к просящему.
– Иван, а тебя больше не волнует тема конца мира? – Кто-то в зале подначил. – Что ты к парню прицепился, работает он себе и работает, как может, работает. – Поддержали первого говорившего лесоруба. – Вон, скоро конец мира, Солнцу скоро конец, а ты о работниках думаешь. Лучше придумай, как все вернуть, как было.
– Вот сколько он уже с нами работает? – не обратил внимания на подначки, спросил сразу у всей компании Иван.
– Около двух месяцев. – Ответил Женя. Он уже успел сдружиться с Сергеем, поэтому отслеживал все успехи своего товарища.
– Вот. – Сделал акцент Иван. – После двух месяцев, любой уже встает на «рельсы» и начинает нормально, наравне со всеми работать.
– Даже как Генка? – Компания рассмеялась, мысленно пытаясь сравнить доходягу «айтишника», с великаном Столяровым.
– Я серьезно. Я вот смотрю на него, а силы из него как – будто уходить начали, он уже и не рубит толком, да и спотыкаться стал чаще. А не давно, вовсе упал и разбил нос до крови.
– Да, я тоже заметил. И я. – Поддержали Ивана.
– Так что же с Сергеем не так?
– Может он, того? – Столяров хлопнул себя по горлу.
– Нет, Сергей не пьет. – За всех ответил Женя. – Я тоже замечал за ним такое поведение, спрашивал его.
– Ну а он чего?
– Говорит, скоро пройдет.