Арманд и Крупская: женщины вождя
Шрифт:
Здесь Арманд повторяет давние марксистские идеи об освобождении женщин от домашнего хозяйства и заботы о детях. Чувствуется, что в данном случае Инесса пишет не вполне от души, скорее по обязанности. Ведь о том же Гришутке и других своих ребятах работница-мать говорит очень тепло. Трудно представить себе, чтобы героиня брошюры с большой готовностью целиком отдала заботу о собственных детях государству. В нашей стране, как и во всем мире, женщины, конечно, с удовольствием бы избавились от значительной части домашних забот вроде стирки, готовки, уборки, необходимости круглые сутки сидеть с маленькими детьми. Но вовсе не для того, чтобы освободившееся время провести у станка за мизерную зарплату или в колхозном поле за символический трудодень. Да и никакая настоящая мать всю заботу о детях никакому, даже самому лучшему государству никогда не захочет передать. Инесса
Но самое любопытное, что монолог Ивана, похоже, не был только плодом творческой фантазии Арманд. Оказывается, он восходит к реальным словам Ленина.
В 1933 году в 45-м номере русского журнала «Иллюстрированная Россия», издававшегося в Париже, появилась статья «Ленин у власти». Ее автор укрылся под псевдонимом «Летописец». Не исключено, что так подписывался Борис Бажанов, бывший секретарь Оргбюро и Политбюро, в 1929 году бежавший на Запад и поселившийся в Париже. А может, это был уже знакомый нам Г. А. Алексинский, опубликовавший в той же «Иллюстрированной России» мемуары Елизаветы К.?
Во всяком случае, «Летописец» без какой-либо симпатии писал о вожде мирового пролетариата: «Он с самого начала отлично понимал, что крестьянство не пойдет ради нового порядка не только на бескорыстные жертвы, но и на добровольную отдачу плодов своего труда. И наедине со своими ближайшими сотрудниками Ленин, не стесняясь, говорил как раз обратное тому, что ему приходилось говорить и писать официально. Когда ему указывалось на то, что даже дети рабочих, т. е. того самого класса, ради которого и именем которого был произведен переворот, недоедают и даже голодают, Ленин с возмущением парировал претензию: «Правительство хлеба им дать не может. Сидя здесь, в Петербурге, хлеба не добудешь. За хлеб нужно бороться с винтовкой в руках… Не сумеют бороться — погибнут с голода!..» Вполне возможно, что одним из тех ближайших сотрудников, с кем Ильич делился откровениями насчет способов, какими пролетариат может добыть себе пропитание, была и Арманд. Потому что примерно так же, только в более мягкой форме, убеждал работницу большевик Иван (Ленин).
Любопытно, что этот рассказ «Летописца» отразился в бессмертном романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Там одним из эпизодических персонажей является «драматический артист» Савва Потапович Куролесов, с помощью пушкинского «Скупого рыцаря» убеждающий арестованных валютчиков «добровольно» отдать государству всю валюту и ценности. В более ранней редакции романа этого малосимпатичного персонажа звали куда прозрачнее — Илья Владимирович Акулинов. В окончательном тексте «Мастера и Маргариты» Булгаков дал персонажу менее рискованные имя, отчество и фамилию, чтобы не дразнить будущих цензоров.
В данном случае пародия на Ленина была слишком очевидна. Сразу бросаются в глаза две пары: Владимир Ильич — Илья Владимирович и Ульяна — Акулина (последняя представляет собой устойчивое сочетание в фольклоре). Кстати сказать, карточная игра «тетка Акулина» была одной из любимых ленинских игр в период эмиграции.
Акулинов, вместе с героем Пушкина, «признавался в том, что какая-то несчастная вдова, воя, стояла перед ним на коленях под дождем, но не тронула черствого сердца артиста… Помер артист злою смертью, прокричав: «Ключи! Ключи мои!», повалившись после этого на пол, хрипя и срывая с себя галстук. Умерев, он встал, отряхнул пыль с фрачных коленей, поклонился, улыбнувшись фальшивой улыбкой, и при жидких аплодисментах удалился…»
Булгаков знал о «злом конце» разбитого параличом и лишенного возможности говорить и писать Ленина, знал и о том, что, как бы в ожидании воскресения, набальзамированное тело нового святого было помещено в Мавзолей. И зло пародировал это «воскресение» в образе только что фальшиво «умершего» на сцене и тут же как ни в чем не бывало
Когда Ленин рассуждал о необходимости рабочим самим добывать себе хлеб с винтовкой в руке, когда Инесса писала брошюру, призывающую работниц поддержать Советскую власть и поверить, что она лучше любой другой, они не знали своего будущего. Но вот настоящее так или иначе было им ведомо. И оно было куда хуже «проклятого царского прошлого».
Марк Алданов в следующем внутреннем монологе передал переживания Ленина в последние годы жизни: «То, что голодала прежняя буржуазия, разумеется, могло быть ему только приятно. Нисколько не жалел он и интеллигенцию — она незаметно с буржуазией сливалась, так что иногда и различить было нельзя. Но лишения крестьян были другим делом. И уж совсем тяжело ему было то, что в еще худшей нищете, чем при старом строе, жили рабочие, тот самый пролетариат, о котором он говорил и писал всю свою жизнь. За исключением небольшого числа добравшихся до власти выходцев, рабочие действительно помирали с голоду — прежде эти слова были все-таки лишь очень хорошим фигуральным выражением в полемике. Разумеется, можно было уверять, что это временно, что скоро они будут жить превосходно. Но их положение все ухудшалось, и они сами больше в будущий земной рай не верили. Он еще продолжал что-то твердить об исторической миссии пролетариата, но эти слова, вообще означавшие немногое, теперь превращались в насмешку над собой. Вдобавок выходцы из «рабоче-крестьянской бедноты» на работе оказались не лучше, а хуже, чем большевики, вышедшие из буржуазии. Кухарка, оказалось, не умела править государством». Не знаю, как Ленин, а вот Надежда Крупская и, особенно, Инесса Арманд, наверное, примерно так и думали…
Но в брошюре Инесса все равно убеждает работниц, что в их бедах виноваты кто угодно: свергнутый царь, буржуи и помещики, интервенты и белогвардейцы, на худой конец, сами работницы, недостаточно активно помогающие новой власти надевать ярмо на самих себя. Виноваты все, кто угодно, только не большевики. И венчает брошюру делегатское собрание работниц, куда Иван пригласил свою подругу Елену Блонину. И для собрания Инесса не пожалела предоставить бывший дом Армандов, превращенный в рабочий клуб: «Я первый раз попала туда (так ли уж в первый? — Б. С.).Не интересовалась раньше… Смотрю: настоящие хоромы. Потолки и стены раскрашены. Шелковая мебель голубая, шелковые занавески… Думаю: вот как раньше-то наши купчины жили…» Надо полагать, что свой бывший дом Арманд описала точно, вплоть до деталей обстановки. Более того, она и свой портрет нарисовала — в женщине в красном платке, чье выступление слушает главная героиня: «Белокурая, такая пригожая, и так-то хорошо стала нам говорить о нашей жизни — я даже поплакала. И о Деникине, и о Колчаке сказала, что нас и наших детей без хлеба морят. Так она меня тронула. Я думала, что образованная, а оказалось — тоже работница, только год от станка ушла (со степенью лиценциата Брюссельского университета! — Б. С.).Я и не знала, что могут работницы так хорошо говорить. Слушаю я ее и думаю: «Верно, что Деникин и Колчак виноваты. Но зачем жё мы с ними воюем?
Хоть и боязно мне было, и очень уж непривычно, а не утерпела, взяла да спросила: Но почему же Советская власть не покончит войны?» Ораторша посмотрела на меня с такой милой улыбкой на молодом лице и говорит: «Советская власть не хочет войны. Она не хочет проливать кровь рабочих и крестьян. Наше Советское правительство сколько раз предлагало мир всем воюющим против нас правительствам. Но буржуи хотят только одного: задушить рабочий класс, затопить его в крови. Посмотрите, как Деникин расправляется жестоко на Украине с рабочими и крестьянами. Он не жалеет никого. Нам приходится воевать с ними, за нашу свободу, за хлеб, за уголь, за самое наше кровное дело, за лучшую жизнь, за коммунизм. Помогите, работницы, в этой борьбе Красной Армии, и мы дружными усилиями победим врагов и уже навсегда добьемся мира».
Оценим: Арманд, в отличие от Крупской, перед тем, как идти «в революцию», было что терять. Не только горячо любимых детей, но и вполне осязаемое богатство. Но она, не колеблясь, отринула благополучное прошлое. Тем большего уважения заслуживает убежденность Инессы в правоте своего дела, дела революции. Но то обстоятельство, что столь симпатичная, не только внешне, но и внутренне, женщина, как Инесса Арманд, находясь в здравом уме и твердой памяти, стала профессиональной революционеркой, большевичкой, а потом влюбилась в Ленина и была им любима, большевизм и революцию нисколько не оправдывает. Ведь эта любовь не отменяет тех бесчисленных преступлений, что свершили Ленин и большевики во имя торжества коммунистических идей Маркса…