Армия теней

Кессель Жозеф

–  Если уж мне придется скоро умереть, я хотел бы полакомиться цыпленком, он лежит в моем вещевом мешке. Он съел крылышко, съел ножку, и одновременно запихнул в оставшийся от цыпленка обглоданный скелет печати и штампы, а затем выбросил все через окно. Когда его привезли в Фресне, у него не нашли ничего подозрительного. Несмотря на это, они трижды приводили его к расстрельной стене, надеясь заставить признаться. Он плакал, доказывая свою невиновность. В конце концов, его отпустили. Самым забавным во всем этом деле Жозеф Пиош считал свою встречу в Фресне с землевладельцем, который однажды засадил его в тюрьму за браконьерство в его владениях. Теперь они стали хорошими друзьями. Землевладельца потом расстреляли.

* * *

Благодаря этим историям мы без скуки дождались темноты. Мы вышли в нужный район. В этот раз летчик увидел сигналы. Самолет приземлился точно в условленном месте. Британские летчики, выполняющие такие здания - мастера высочайшего уровня. Но самолет оказался слишком тяжелым для такой влажной почвы.

Он настолько глубоко зарылся в болото, что никакие совместные усилия экипажа, пассажиров, которых он привез, и нас не смогли освободить его. Тогда английский летчик с внушающим уважение доверием предложил:

–  Мы должны попросить помощи у соседней деревни. - Пойдем со мной и поговорим с ее мэром, - сказал ему Жозеф Пиош, - потому что если я пойду один, он может мне не поверить.

Они пошли вместе и разбудили мэра, который привел с собой всех мужчин поселка.

Они вытащили самолет.

* * *

Лемаск отдохнул только неделю после побега и вернулся к работе. Его снова арестовали.

К счастью в этот момент он все еще в руках французской полиции. Матильда пообещала мне вытащить его из тюрьмы. Но в любом случае, так как Лемаск знает, где я живу, я сменю адрес.

* * *

Маленький дом, принадлежащий чиновнику на пенсии, на околице деревни. Его арендовал Х., наш старый друг, который тоже прячется под чужим именем.

Его жену депортировали в Германию. Их сын, десятилетний мальчик, остался с ним.

Вечером за ужином я, естественно, назвал Х. его настоящим именем, и он, естественно, ответил. Малыш толкнул Х. локтем и прошептал:

–  Папа, наша фамилия - Дюваль.

* * *

Матильда с волосами, выкрашенными хной, обильным гримом и подушкой под платьем выдала себя за беременную сожительницу Лемаска. Ей разрешили навестить его в тюрьме.

Побег Лемаска кажется достаточно простым благодаря сообщникам внутри тюрьмы, если удастся избавиться от довольно сомнительного типа - сокамерника Лемаска. Для этого Матильда засунула в карман Лемаска маленький пузырек. Лемаск отказался отравить человека, который, по всей вероятности, шпион.

* * *

Матильда передала Лемаску немного хлороформа. Но он отказался воспользоваться им, боясь, что даст слишком большую дозу. А время поджимает. Гестапо собирается потребовать выдачи Лемаска. Я думаю, он все еще помнит Поля Дуна.

* * *

Этим утром, в воскресенье, я сильно испугался. Немецкая военная машина остановилась напротив нашего дома, и из нее вышел комендант. Я стоял у окна. (Я провожу большую часть дня на этом посту, так как не могу выйти из дому). И хотя меня скрывала занавеска, я на минутку сделал шаг назад.

Сын Х., игравший в комнате, взглянул на улицу. - Ничего страшного, сказал он мне. - Комендант этого района каждое воскресенье заходит в бистро на углу. Он считает, что тут самый лучший коньяк в регионе. Если вы хоть немного посмотрите, вы хорошо посмеетесь. Давайте пошпионим вместе. У мальчишки было скрытное выражение лица.

Я увидел, как комендант вышел во двор кафе и повалился в кучу навоза. Это не комендант, - триумфальным тоном рассказал мне мальчик. - Происходит вот что. Комендант выпивает бутылку коньяка. Когда он добрый и пьяный, он требует от владельца бара поменяться с ним одеждой. А владелец бара от отвращения специально вываливает бошевский мундир в навозе. Ребенок беззвучно рассмеялся, и я сперва последовал его примеру. Но потом меня заинтересовало: не испытывает ли сам комендант ненависть к своей форме и, освободившись при помощи алкоголя, не прибегает ли он к помощи "заместителя", чтобы тот покрыл ее грязью.

* * *

Чувствительность немцев выражается порой в самых странных формах.

Молодая медсестра, которую я знал, лечила капитана СС. Он начал усердно за ней ухаживать, что приводило девушку в ярость. - Мне нравится, когда ты сердишься, - говорил эсэсовец , - от этого ты становишься еще красивее.

–  Это не трудно, - ответила медсестра. - Для этого мне только нужно взглянуть на боша.

И капитан был очарован. Но частенько он говорил:

–  Я хотел бы стать проповедником, чтобы слова мои обладали непреодолимой силой, и чтобы все французы были у моих ног. А ты обнимала бы мои колени.

Я не знаю, что мне думать об этом. Фанатизм или чистая жестокость? Потребность властвовать и быть любимым одновременно? Мазохизм? Духовный садизм?

* * *

Лемаска перевели в другую тюрьму. Там он встретился с одним из товарищей, который после допросов в очень плохой форме. Матильда организовала его спасение силами основной боевой группы в тот день, когда его в последний раз перевозили из тюрьмы в суд. Все было готово. Наши люди приготовились открыть огонь. Но Лемаск, державший за руку своего измученного товарища, отрицательно покачал головой Матильде и пошел, поддерживая другого, который едва переставлял ноги. На выходе из Дворца правосудия оба были переданы Гестапо. Меня охватил приступ гнева по отношению к Лемаску. Но он, несомненно, нашел своего Легрэна.

* * *

Жена Феликса просит разрешить ей работать с нами. Она совершенно ничего не знала о подпольной деятельности Феликса. Она узнала об его конце от одного из наших эмиссаров, передавшего ей деньги для облегчения ее материальной нужды. Эмиссар этот получил четкие инструкции ничего не рассказывать ей о деталях организации, никаких связей, ничего, что могло бы навести на нас. Жена Феликса отказалась от денег и тихо заплакала. - Мой несчастный муж, - повторяла она. - Если бы я только знала, если бы я знала. Она не могла простить себе, что так часто ругала Феликса за его отлучки, попрекала очевидной ленью.