Армия теней
Шрифт:
Когда их начальники погибли, около пятнадцати полицейских и жандармов охватила паника. Небольшая группа ФТП отступила, захватив девять револьверов и интересные документы, найденные в комиссариате.
Полицейские. продавшиеся бошам, которые арестовывают и пытают патриотов, должны знать, что за примером Бёври последуют другие".
Я уверен, что ни один "вольный стрелок" или партизан не читал эту статью с такой радостью или с чувством удовлетворенной жажды мести, как полицейский инспектор Леру.
* * *
Другая мука Леру - его неспособность помочь всем товарищам из сопротивления, с кем его сводит долг службы. Девушкам-голлисткам, которых бросают в камеры к самым отъявленным проституткам, воровкам, убийцам; замечательным патриотам, избранным офицерам, которых содержат вместе с уголовниками и обращаются аналогично; молодым ребятам. которые были сильны и храбры, превращенным голодом и болезнями в развалины, сходящим с ума в камерах... Людям, которых по простому запросу немцев депортируют, пытают, расстреливают. И все из них смотрят на Леру с подозрением, с отвращением. Но ему приходится ждать наших приказов, и он может устроить побег только одному узнику из ста. И при этом он должен внешне вести себя абсолютно лояльно и быть как можно менее заметным. Теперь его прикрепили к Гестапо. На этом посту он нам очень нужен.
* * *
Время от времени усилия Леру вознаграждаются. Например, он только что прослушал двухчасовую немецкую лекцию о способах поиска и предотвращения высадок парашютистов. Ну вот, сегодня ночью он выезжает, чтобы принять нескольких парашютистов. Полицейская машина вернется с британскими грузами.
* * *
Вдову Феликса и маленькую Мадлен перевели в номер 87. Там их полностью раздели. Мужчина и женщина из Гестапо (семейная пара, как говорят) допрашивали их, втыкая раскаленные булавки в живот и под ногти. Еще вдова Феликса и Мадлен подверглись пыткой бормашиной, которая бурила их десны вплоть до челюстной кости. Они ничего не выдали. В перерывах между пытками они пели "Марсельезу". Эта сцена, которая кажется взятой из абсурдной мелодрамы самого низкого уровня, отражена в официальном немецком отчете. Леру передал мне его копии. Он также проинформировал меня, что обе женщины поклялись молчать.
* * *
На Матильду эта история произвела ужасающее впечатление. Ее лицо буквально почернело. Она бесконечно повторяет:
– Если я не вытащу Мадлен из тюрьмы, Бон мне этого никогда не простит. Мысль, что она убедила Огюстину разрешить своей дочери участвовать в Сопротивлении, гложет душу Матильды. О вдове Феликса она не думает. Ее преследует образ девушки. Она в том же возрасте, что и старшая дочь Матильды, чьи нежные правильные черты я видел на фотографии.
* * *
Один из моих друзей уехал в Лондон. Немцы ворвались в его дом, чтобы провести расследование. Они хотели узнать, где он. Они схватили его одиннадцатилетнего сына под предлогом, что тот распространял в школе голлистскую пропаганду. Его поставили к белой стене и направили прямо в глаза очень мощный прожектор. Его допрашивали целую ночь о месте пребывания отца. Всю ночь ребенок повторял одну и ту же сказку. Его отец, мол, познакомился с другой женщиной, и поэтому его родители постоянно ссорились. Мать выгнала отца из дома. - Возможно, из-за этих ссор меня плохо воспитали, и я говорил плохие вещи в школе, - говорил мальчик, стоя у белой стены.
* * *
Матильда совершила безумный поступок. Она попыталась освободить Мадлен силами главной группы прямо на улице, когда ту перевозили из тюрьмы в номер 87 на допрос.
С Матильдой были Бизон, Жан-Франсуа и три человека из боевой группы. Они все фанатично преданы Матильде. Они были близки к успеху, но отряд СС отбил атаку. Они побежали. Погоня на улицах. Наши бойцы поднялись на крыши. Перестрелка меж дымоходных труб. Убито несколько немцев, но и мы потеряли двоих. Бизон и еще один ранены и пойманы. Матильде и Жану-Франсуа удалось ускользнуть. Матильда только ухудшила этим положение Мадлен и из-за незначительного курьера значительно ослабила всю боевую группу.
И мы потеряли Бизона.
* * *
Леру показал мне подпольную газету, о которой я прежде не знал. Газета заложников. Она называется "Le Patriote du Camp de V. " ( "Патриот лагеря В. "), маленький клочок бумаги, написанный от руки. Она выходила четыре раза. Каждый из четырех номеров был написан разным почерком. В лагере в В. много расстрелов.
Там были два стихотворения в одном из номеров, написанные девятнадцатилетним пареньком, рабочим. В промежутке между этими двумя стихами его приговорили к смерти.
Вот первое стихотворение:
Прощай, старый товарищ, прощай
Тебе было только семнадцать, но явная молодость
Не вызвала жалости в этих столь грубых людях;
Эти убийцы замучили тебя до смерти.
Ты не боялся смерти.
С храбрым дерзким взглядом
И с криком "Да здравствует Франция!",
Ты, мой товарищ, отдал свою жизнь.
Огонь покинул твои глаза,
А мы, оставшиеся в тюрьме,
Чтобы отомстить за тебя, должны снова вырваться на свободу.
Прощай, старый товарищ, прощай.
Вот второе:
Все мы коммунисты.
И теперь, после того, как мы громко воскликнули это,
Наши имена внесли в печальные списки
Тех, кого отправят на виселицы.
О, вы, те, кто на свободе,
О, вы - наши братья по борьбе,
Всегда мы останемся с вами,
Мы не ослабнем в ваших глазах.
Для нас пробил последний час
И смерть вызвала своих помощников,
Но мы будем отмщены десятикратно.
Эта задача - ваша.
* * *
Отрывок из отчета руководителя группы Франтирёров и партизан:
"Поезд, выезжающий каждый вечер из города Х. , перевозивший немецких солдат, не мог не привлечь моего внимания. После нескольких рекогносцировок мы решили провести диверсию. Мои семь бойцов собрались в лесу Буа-Месниль точно в восемь часов вечера...
После того, как каждый из них получил свои инструкции, мы двинулись попарно, выслав вперед разведчиков. Дойдя до железнодорожного полотна, где все было спокойно, мы установили пулемет на валу над дамбой и дали проехать патрулю.
После этого я разместил на определенном расстоянии двух наблюдателей, поддерживающих с нами связь с помощью веревки с грузилом, чтобы бесшумно предупреждать об опасности. Девять часов! С тремя товарищами я начал отвинчивать один из рельсов (наши гаечные ключи для этого были специально обмотаны тряпками), оставив четыре болта на месте, чтобы пропустить пассажирский поезд.
... Увидев его, мы припали к земле. Потом в те шесть минут, что оставались до прохождения бошевского эшелона, мы вывинтили оставшиеся болты, отклонили рельс в сторону, и вбили несколько костылей, чтобы он не выровнялся. Мы закончили как раз вовремя и, отойдя, заняли позицию на дамбе напротив места диверсии.