Армия возмездия (Они называют меня наемником - 6)
Шрифт:
Марина распорядилась немедленно обогреть всех, снятых с "Ангела-Два", напоить горячим кофе, разместить поудобнее. Последний приказ было затруднительно исполнить. Уцелевшие суда оказались набиты битком. На обоих учинили новую, куда более тщательную, чем первая, проверку.
Перевернули все, вскрыли каждый ящик с оружием, даже патронные коробки, запаянные герметически, взрезали.
Никаких подозрительных признаков.
Ни грамма взрывчатки.
Царил полный штиль. Суда, разделяемые всего лишь сорока ярдами расстояния - по морским понятиям, стоящие вплотную, - словно застыли. В без четверти семь утра Фрост, продолжавший держаться на ногах только благодаря тонизирующим таблеткам - так называемым "пеп-пиллз", - велел выстроить всех - и солдат, и моряков, - на палубах.
Потом обратился к обеим затаившим дыхание командам по громкоговорителю:
– На борту по-прежнему остается предатель. И, вероятнее всего, не один. Если сию секунду не развернуться и не лечь на обратный курс - будьте покойны: оба корабля добром не кончат. Мы не можем смотреть с подозрением на каждого, не можем подозревать диверсанта в товарище, с которым спим, обедаем и курим бок о бок. Это противоестественно. И мы ничего не выиграем этим - напротив, погубим дело в зародыше.
– Я только что держал военный совет с теми, кого просил собраться вчера. С теми из них, разумеется, кто выжил и остался хотя бы мало-мальски невредим. Принято совместное и единогласное решение. Прошу слушать очень и очень внимательно...
– Всех солдат разбивают на регулярные отделения по десять человек. Эти люди спят вместе, едят вместе, курят вместе, и вместе ходят в гальюн! В одиночку на кораблях не смеет передвигаться никто, за вычетом сеньориты Агилар-Гарсиа и меня самого. Любого, кого застанут уединившимся преднамеренно, либо чисто случайно, - роли не играет, - я расстреляю немедленно. Собственными руками.
Фрост подождал, покуда утих недовольный ропот, и продолжил:
– Если мы откажемся от этого единственно разумного решения, ставьте крест на всей затее. И на обещанном вознаграждении тоже. А если кто-то намерен предложить лучшее, более удобное средство, способное обеспечить нам безопасность, пускай передаст предложение через любого корабельного капитана, или господина Тиммонса. Коль скоро идея и впрямь превзойдет мою собственную простотой и надежностью, приму безоговорочно.
– И еще...
Голос Фроста звучал низко и сипловато, будто наемник пьянствовал сутки напролет.
– Предлагаю предателю - ежели он уцелел и не сделался нечаянной жертвой собственных козней, - предлагаю предателю сдаться под честное мое слово. Ни малейшего ущерба ему не причинят. Гарантирую полную неприкосновенность. Человек этот будет взят под арест и высажен вон в ближайшем порту. Повторяю: неприкосновенность гарантируется...
Фрост помолчал.
– На размышление даю десять минут. Если за это время изменник не сдастся и впоследствии будет обнаружен, - или, того хуже, учинит новую диверсию, гарантирую иное: человек этот примет смерть, которую и в кошмарном сне увидеть нельзя. Клянусь.
Отпустив кнопку мегафона, Фрост передал его Чернышу.
– Тиммонс, отпусти личный состав...
– Разойдись, - почти ленивым от усталости голосом проронил Тиммонс.
Фрост подошел к поручням, уставился на темнеющую линию горизонта, помедлил. Напрягся.
– Педро! Черныш!
– Да?
– Бинокль! И поскорее!
Торрес протянул капитану свой собственный "Цейсс". Покрутив рубчатое колесико, Фрост навел фокус, пригляделся, негромко и злобно выругался.
– Что случилось?
– тревожно спросила стоявшая бок о бок с наемником Марина.
– Прошу любить и жаловать, - сказал Фрост, передавая бинокль.
– Madre de Dios!
– выдохнула молодая женщина.
– Сколько их!
– Ровно десять, - угрюмо осклабился наемник. Флажки различаешь?
– Да...
– Канонерские лодки. Верней, тяжеловооруженные бронекатера, высланные Рамоном из Монте-Асуль. Комитет по встрече, так сказать.
Отобрав у Марины бинокль, Фрост опять вперил взгляд в морскую даль. На корме ближайшего катера полоскался красно-черный флаг, с вышитыми на нем звездой, серпом и молотом. Пресловутая эмблема большевистских диктатур.
Наемник обернулся к Чернышу Торресу:
– Гонки устраивать, разумеется, бесполезно?
Педро лишь рукой махнул:
– Эти бестии годятся даже для торпедной атаки. Они со спортивным автомобилем в быстроте поспорить могли бы!
Глубоко, тяжело, обреченно вздохнув, Генри Фрост уперся в поручни обоими локтями и начал следить, как далекие темные точки миг за мигом обретают очертания, вырастают в размерах, неумолимо близятся...
– Ну, что же, - выдавил он.
– Расчехлить палубные орудия. Гранатометы к бою.
Наемник едва не прибавил: "И полный вперед!"
Но вовремя осекся.
Пожалуй, Фроста удержало шестое чувство.
Глава седьмая
Орудийный расчет собрали за считанные минуты. В помощь артиллеристам отрядили гранатометчиков, а кроме того, Фрост велел отборным стрелкам занять позиции на палубах "Ангела-Два" и "Ангела-Три", чтобы донимать неприятеля снайперским огнем.
– Сколько остается Бремени?
– осведомился наемник у Педро-Черныша?
– Три минуты, капитан Фрост. Четыре, в лучшем случае. Видите, как несутся?
– Вижу, - сказал Фрост.
– Эй, Тиммонс!
– Да, сэр, - отозвался британец, едва не заставив командира подскочить. Фрост и не подозревал, что англичанин стоит прямо за спиной.
– Пробеги по судну, поскреби по всем сусекам, собери все, способное послужить боевому пловцу. Аквалангами, надеюсь, обзавелись?
– Разумеется!
– Сколько?
– С десяток...
– Десять аквалангов, десять армейских кинжалов, десять штурмовых винтовок и десять пластиковых пакетов, чтобы не промочить оружие под водой! Бегом, дружище!
– Кажется, понимаю, сэр!
– осклабился Тиммонс, отдал честь и ринулся вниз по трапу.
– Новые корабли, сэр, - негромко сказал Черныш.
– Где?!
– Вон, глядите...
Ухватив бинокль. Генри Фрост обозрел нескончаемо длинный горизонт.
Верно.
По правому борту "Ангела-Три" можно было различить несущиеся катера.
– О, проклятье!
– зарычал Фрост. И едва не швырнул неповинный цейссовский бинокль на доски ходового мостика.
– Отчего же "проклятье"?
– осведомился Педро Торрес.
– Как раз наоборот. Я сказал бы: хвала Всевышнему!