Армия возмездия
Шрифт:
Пять минут спустя на борту бронекатера не оставалось ни единого живого коммуниста. Молодой пулеметчик оказался настоящим кладом по части меткой стрельбы. Он занял исключительно удобную позицию на корме, где мог не опасаться нападения сзади, и кратчайшими очередями сбивал всякого, в ком признавал неприятеля.
Одного судна рамоновская армада, таким образом, уже лишилась. Фрост потерял в бою троих людей.
— Где же ты, рыжий? — проскрежетал наемник, начиная отстреливаться от соседнего катера, которому естественное замешательство экипажа и боязнь угодить в собственных
И рыжий объявился. Он чуть ли не ракетой взвился из воды — в точности, как и сам Фрост, — очутился на палубе обреченного катера и немедля открыл ураганную стрельбу.
Но не в монтеасулийский экипаж.
А в своих же подчиненных, пытавшихся вскарабкаться на борт, и рушившихся назад, в зеленые, покрывавшиеся красной пеной воды.
— Сучий выбл!.. — начал было Фрост, но замолчал, яростно затолкал свежий рожок в штурмовую винтовку и начал безостановочно стрелять, метя в огненно-рыжую, мокрую башку.
— Весь огонь по этому скоту! — прокричал капитан ошеломленному пулеметчику, продолжая выпускать очереди по три заряда. — Чтобы я еще хоть раз, хоть кому-то поверил, не проверив четырежды?! Бей его!
Над морским простором раскатился глухой удар.
Стоявший поодаль и не могший немедленно вступить в битву монтеасулийский катер превратился в груду плавучего металлолома. И плавучесть начал терять на глазах.
Тиммонс!
Палубное орудие!
— Бей! — не своим голосом заорал наемник, бросаясь к носовому крупнокалиберному пулемету — как выяснилось, еще и спаренному: — Бей мерзавцев, я сейчас помогу!
Канониры Тиммонса хорошо знали свое дело.
А несколько мгновений спустя в дело вступило орудие “Ангела-Три”. Против двухсотпятимиллиметровых пушек оснащенные лишь крупнокалиберными пулеметами катера оказались почти беспомощны. То ли Черныш Торрес ошибался, и торпед на рамоновских судах не водилось, то ли не рисковали они производить торпедный залп в упор, ибо взрывная волна, распространяющаяся по воде, обладает убийственной силой и вполне способна погубить самого стреляющего.
Рыжеволосый предатель угадал намерение Фроста и добрался до крупнокалиберного пулемета первым. Оскалился. Наемник бросился на палубу плашмя — и внезапно увидел, как ненавистное, совсем еще мальчишеское лицо внезапно исчезло.
Вместе с прочими частями анатомии.
Гранатометчики, предусмотрительно отряженные в помощь канонирам, тоже не дремали. Противотанковая ракета LAWS угодила рыжему изменнику прямо в грудь…
Двухсотпятимиллиметровые орудия продолжали греметь.
А сноровки наемным бойцам, каждого из которых сеньорита Агилар-Гарсиа отбирала едва ли не лично, было не занимать стать.
Мексиканцы следили за побоищем совершенно спокойно, без малейших попыток вмешаться. Добравшись, наконец, до спаренного пулемета, Фрост поставил на место и закрепил свежую ленту, содержавшую не менее двухсот патронов.
И надавил обе гашетки, вплетая резкий, оглушительный рокот своего оружия в общую ураганную перестрелку.
Глава восьмая
Из рамоновских катеров уцелело три — тот, который захватил Генри Фрост, и еще два, чьи экипажи были перебиты врукопашную. Умница Тиммонс догадался спустить на воду спасательные шлюпки, до отказа набитые вооруженными десантниками, и под шумок напасть на ближайшие к транспорту катера.
Три других были сразу потоплены орудийным огнем, а последние четыре пытались запустить остановленные двигатели и умчаться туда, откуда прибыли, — но даже судно, способное при необходимости идти в торпедную атаку, не может опередить метко посланного артиллерийского снаряда.
Море волновалось еще довольно долго, но, в конце концов, успокоилось, и мирно, еле заметно заплескало у бортов.
Мексиканцы с полнейшей невозмутимостью отсалютовали обоим транспортам по международному флажному коду и двинулись прочь — уже гораздо медленнее, чем приближались вначале.
— Кажется, они и впрямь недолюбливают Рамона, — пробормотал Фрост и охнул, нечаянно коснувшись одного из раскаленных почти непрерывной стрельбою стволов.
— Хэнк, ты!.. Ты… Ты — чудо! Нимало не стесняясь присутствующих, Марина кинулась наемнику на шею и расцеловала в щеки, в глаза, в губы.
— Дорогая, — слабо улыбнулся Фрост, — во-первых, я невыносимо грязен после боя. Во-вторых, обработай, пожалуйста, йодом все мои ссадины и царапины — в эдаких условиях антисептика не повредит. А в-третьих, если через десять минут я не улягусь, и не усну — тебе потребуется новый фельдмаршал. Или адмирал — учитывая, что мы покуда ведем исключительно морские бои.
— Хэнк, милый, ты…
— Я просто Хэнк. Усталый, как собака, и злой, как это же самое животное. Будь умницей, и обеспечь покорному слуге хотя бы относительную передышку.
— Черныш, — обратился Фрост к стоявшему поблизости Педро Торресу, — мы изменяем курс. Накануне вечером сеньорита спрашивала, какой следующий ход имеется в виду. Сейчас не имею ни сил, ни времени пояснять, поговорим завтра. Но извести о моем решении капитана “Ангела-Три”.
— Единственный вопрос: почему?
— Корабли чересчур велики, чтобы за здорово живешь вламываться в территориальные воды Монте-Асуль и отдавать якорь на ближайшем рейде. Чересчур явно и опасно… Даже располагая тремя трофейными канонерками.
— Куда же?..
— Есть на карте остров. Когда-то, давным-давно, принадлежал французам, и сохранил старое название.
— Какое?
— Сабо.
— Военно-морская база Рамона.
— Почти. Это база его береговой охраны. Фрост глубоко затянулся дымом сигареты, созерцая великолепный, разноцветный, пылающий над горизонтом закат.
— Любопытная подробность. Наши военные термины большей частью заимствованы из французского языка. Благодаря наполеоновским войнам. Возьми, например, штык: “багинет” — искаженное “байонет”, по названию города Байонны, где располагались оружейные заводы. А словечко “саботаж” родилось после диверсии на фабрике, производившей солдатские сапоги — “сабо”. Кстати, и звучит очень похоже, правда?