Арни снова голоден
Шрифт:
– Ну, Надюха! Ну, голова! – похвалила Надьку мать, восхищённо присвистнув, – Только не зазнавайся.
– Ну, чё ты, мам? Я ж за Олега горой. Ты прости меня. Теперь из-за меня тебе отгул не дадут?
– Дадут, куда эта курва денется? Разве это я виновата, что муж ей из Риги такую маркую тряпку привёз? Привозил бы тёмное, как у всех. Заграничные фасоны для эгоистов и белоручек. А советская работница думает, прежде всего, о том, какую пользу обществу приносит.
Тем временем, вещий Олег тихонько сидел в уголке и играл с козявками из собственного носа, равнодушно разбросав по полу исписанные открытки. Сегодня мальчик был, на удивление, спокойным. Он как будто предчувствовал, что его безмятежное
На следующий день Людмила с малолетним сыном отправились в детский сад № * по улице Ленина. Шокировать работниц дошкольного учреждения.
Уже минут двадцать воспитательница с нянечкой недоумевали. Новенький уселся на коврик возле батареи и ни в какую не хотел оттуда уходить. Любая попытка подойти воспринималась им, как агрессия, и сопровождалась оглушительным визгом с попыткой укусить.
Первой пришла в себя более опытная нянечка.
– Давай не будем его трогать. Сам успокоится. Первый раз всегда так.
– Наверное, в ясли не ходил. Давай.
Пришло время завтрака.
Олежек сидел без звука, пялясь на других детей с лютой ненавистью во взгляде, как бешеный собачонок. В маленьких ручонках он отчаянно теребил игрушечного медведя, зло откручивая тому голову. Дети ели манную кашу, кривляясь друг перед другом и поглядывая на нелюдимого новенького с простодушным любопытством.
– Олег, пойдём завтракать.
– А-а-а!
– Всё утро орёт. Он у них разговаривать умеет?
– Не знаю. Как зверёныш. Точно в ясли не ходил. До чего дитя довели. Я такое только в спец.интернате видела. Я тогда юная была. Вот жути насмотрелась. Слава богу, долго там работать не пришлось. ТАМ они ещё хуже: ВСЕ воют и ВСЕ кусаются.
– Думаешь, он «того»?
– Ну, кто ж его знает? Вроде приняли, как нормального.
– Да уж.
А во время обеда в столовую ворвалась растрёпанная Олежкина мать.
– Почему мой ребёнок не ест? – заорала она пронзительно, кидаясь на нянечку и хватая ту за грудки, – У него желудок больной! У него кишечник больной! Сволочи, садисты!
– Успокойтесь, мамаша. Он нам не даётся. Посадите его за стол сами, – попыталась разрядить накалившуюся обстановку молодая воспитательница, но разъярённая фурия уже летела на неё, недвусмысленно закатывая рукава, – Это ты тут за детьми приглядываешь? Да за тобой бы кто приглядывал, сопля? Не даётся?! Не даётся он тебе?
Пользуясь заминкой, заметно расслабившийся в присутствии матери Олег привстал с коленок, смело поднялся во весь рост, поправляя штанишки, и направился к ближайшему столику с коварными намерениями. Хрясь. И тарелка с горячим супом опрокинулась на сидевшую за столом девочку с синим бантом. Благодаря небольшой высоте тарелка, упавшая на пол, не разбилась, а лишь приземлилась вверх тормашками с глухим звуком. Изрядно перенервничавший, настроенный решительно мальчик не стал теряться и тут же схватил другую, расплёскивая содержимое в разные стороны. Облитые супом дети захныкали от неожиданности.
– Стой, стой, не надо так! – всполошилась нянечка, подбегая к неугомонному пацанёнку и хватая того за мокрую руку, пытаясь остановить. На пол полетела вторая тарелка.
– Убери свои клешни от моего сына! – отвлекшаяся на Олега Людмила добежать до воспитательницы так и не успела. Та пугливо попятилась в сторону двери, собираясь позвать сторожа. Подобный инцидент у них в садике случился впервые.
Несколькими минутами спустя пожилой сторож еле оторвал взбесившуюся Людмилу от и без того негустых нянькиных волос и выдворил хулиганку на улицу. Вечером за ребёнком он велел приходить отцу или любому другому родственнику.
– А тебя в милицию сдадим, – добавил возбуждённый забавным происшествием мужик для острастки.
– Не имеете права! – зло фыркнула обиженная на весь свет Людмила ему в лицо, – Не имеете права! – орала она в окна детского сада, неловко задрав голову. Минут десять орала – не меньше, пока не затекла шея. А потом простая, не обученная дипломатии, деревенская женщина неожиданно успокоилась и ушла домой, в тепло. Отходчивая. Или просто замёрзла.
Больше психованную мамашу в садик не пускали и водить брата туда и обратно вменили в обязанность старшей сестре. Воспитательница рассказала девочке о Людмиле и её недопустимом для советской женщины поведении и попросила серьёзно с матерью побеседовать.
– Мы ведь и в опеку можем обратиться, – заявила она грозно, надув пухленькие щёчки для пущей убедительности, – И к психиатру. На таких мамаш смирительные рубашки надо надевать и лишать родительских прав.
Надя бросила неодобрительный взгляд на красиво уложенные в причёску осветлённые локоны, но сделала вид, что соглашается. Девочка ненавидела этих белобрысых, высокомерных и чопорных тёть, возомнивших себя королевами, а мать поддерживала. Но угроза лишения родительских прав со смирительной рубашкой охладила её подростковый пыл. Никак Надьке в детский дом нельзя. Никак. Надо всё-таки матери объяснить, что войной на детское дошкольное учреждение идти опасно. А вместе с мамкой они выход найдут.
Худо ли, бедно ли, но целую неделю маленький Олежка прилежно ходил в детский садик, а потом, на радость матери, заболел ветрянкой.
Оказалось, что разговаривать он умеет и довольно бегло. Видимо, стресс вновь сыграл на руку – головной мозг ребёнка развивался скачками.
Глава 8. Взросление
Первая влюблённость пришла к Надежде с первыми месячными. Наверное, так совпало. Мучаясь болями в животе, лёжа на раскладушке, мечтать об Андрее было невыносимо приятно. Даже тягучее, грызущее нытьё в нижней половине неуклонно взрослеющего тела немного притуплялось. Предмет девичьих грёз о тайной поклоннице, конечно, не догадывался и анализировать происходящее вряд ли пытался. В его активной, насыщенной событиями жизни места для размышлений не оставалось. Не по годам рослый и широкоплечий одноклассник с раннего детства занимался плаванием, участвовал в соревнованиях за честь школы и имел привилегию не появляться на занятиях неделями. Он и о существовании Надьки, скорее всего, не знал, а, если и смотрел на неё, то не видел. Про таких, как Андрей Семёнов, говорят «зазнайка». Но ему можно всё!
Андрей. Андрюша. Андрюшенька. Как же хотелось неудачливой и простоватой Надьке, чтобы первый красавец класса обратил на неё внимание! Понятное дело, что желание несбыточное, но как запретить пылкому, молодому сердцу мечтать? Как уговорить себя не думать о личном счастье? Хотя бы просто пройтись по улице с таким парнем. Рука к руке, едва касаясь. От смелых мыслей кружилась голова и сами собой наворачивались слёзы. Почему она такая страшная? Даже мамка последнее время расцвела. Сделала, наконец, свою химку 3 – ходит, нос задравши, и папку разводом пугает. Но маленькой Надьке всего-то тринадцать, ей даже причёску поменять нельзя – её красивые, густые и длинные волосы должны быть аккуратно заплетены в косы. Да, мучавшаяся комплексом неполноценности Надя недавно разглядела в зеркале трюмо, которое притаилось за платяным шкафом, что с распущенными волосами её скуластое и круглое лицо выглядит эффектнее. Но распущенные от слова «распущенность», и пионерке так себя вести не пристало.
3
Химическую завивку для волос.