Аромат апельсинов
Шрифт:
— Я чувствую себя такой сексуальной в твоём присутствии. Даже сейчас.
— Я рад за тебя, — Джонни не шёл на уступки.
Он не уступил, когда она его лизнула. И когда снова ущипнула за соски. И когда камера скользнула по её рукам возле его лона.
— Я сказал нет, — на лице Джонни отражались те же чувства, что и на моём. Наконец, он стряхнул её и пошёл, в чём мать родила, к стулу за полотенцем.
Хотелось бы знать, каков смысл данной сцены. Смотрелась она вдвойне гадко, так как Сэнди являлась его женой или бывшей женой. Это всё ревность.
— Крайне неловко, — вырвалось у меня.
Но я не чувствовала себя неловко. Сцена с их участием разбудила во мне чувства, которые мне известны с восьмого класса, когда мальчик, в которого я влюбилась, пригласил танцевать другую. Хотелось перемотать фильм вперёд, по крайней мере, эту сцену. Даже голого зада Джонни не хватало, чтобы избавить меня от странного чувства в желудке.
Мороженое растаяло, отопление включилось на полную мощность, под одеялом медленно становилось всё жарче и жарче. Я сдвинула его в сторону и взяла пульт, чтобы перемотать вперёд, когда снова произошёл приступ.
Меня накрыла темнота.
Глава 11
— Привет! — звук голоса Джонни заставил меня отвернуться от живой изгороди, рядом с которой я стояла. — Куда ты исчезла в тот раз?
Стоит мне сейчас открыть рот, словесный поток будет не остановить, поэтому я растягиваю губы в улыбке. Надеюсь, она выглядит естественной. Мокрые волосы Джонни кажутся мне знакомыми, как и джинсы с майкой. Он с лёгкой ухмылкой приближается ко мне.
— Ты не застала Пола, — произносит он. — Он только что ушёл. Утром придёт снова. Он считает, что надо снять ещё несколько кадров.
Я не могу произнести ни слова, лишь позволяю себя обнять и поцеловать. И намотать прядь моих волос на палец. Я просто не могу говорить.
— Что? Ты сердишься на меня? Надеюсь, что не из-за сцены в бассейне? Она ничего не значит. Это лишь фильм.
Фильм. Бассейн. Перед глазами тот час же всплывает картина, как Сэнди гладит его тело.
Я снова обретаю голос.
— С Сэнди?
— Да. Но это только… слушай, она всё ещё интересуется мною, но это не важно. Она просто втюрилась.
— Знаю, — я действительно это знаю. Я и сама в него втюрилась.
— Во всяком случае, мы занимались этим лишь для фильма. Ей хотелось большего, хотелось переспать со мной перед камерой, но я и Пол сказали, что незачем. Понимаешь? По крайней мере, не с ней. Тебя там не было. Жалко, в самом деле, — он ухмыляется. — Я мог бы тебе помочь, стать знаменитой.
— Как… как долго я отсутствовала?
Джонни пожимает плечами.
— Пару часов? Должен тебе сказать, Эмм, я уже подумал, что ты опять сбежала. Но ты оставила все свои вещи. Как ты это делаешь?
Парень оглядывает меня с головы до ног.
— Что на тебе вообще надето?
На мне пижамные
— Поцелуй меня, — говорю я вместо ответа. — Просто поцелуй.
И Джонни целует. Долго и нежно, медленно и сладко, я хочу и нуждаюсь в таких поцелуях. Так бы он целовал меня и в реальной жизни, если бы я смогла его убедить. Я отстраняюсь. Знаю, что выгляжу слегка растрёпанной и больной любовной лихорадкой.
Джонни склоняет голову и зажмуривает глаза.
— Эмм?
Земля под моими ногами ходит ходуном. У меня разъезжаются ноги. «Ухожу, не прощаясь», как выражается Пол Саймон (прим.: Пол Фредерик — американский рок-музыкант, поэт и композитор, обладатель трёх премий «Грэмми» в номинации «лучший альбом года») но сомневаюсь, что он когда-нибудь испытывал подобные чувства. Проклятье. Эта песня уже написана? Я не знаю.
— Поцелуй меня, Джонни, — снова говорю я.
И он целует. Снова и снова. Мир вокруг меня вращается с бешенной скоростью, и я боюсь с него упасть. Джонни ласкает меня, шарит руками под ночной рубашкой, хватает меня за грудь и щиплет за соски. Мы целуемся в кустах в саду, как любовники, которые не желают, чтобы их застукали.
Я чувствую запах хлорки от кожи Джонни и чего-то тропического, возможно, крема от солнца. В том месте, где я упала в кусты, чувствуется запах сломанных веток и мятых листьев. Ко всем этим запахам примешивается тошнотворный аромат апельсинов. От него у меня во рту скапливается горькая желчь.
Я не могу больше сопротивляться её вкусу и произношу:
— Мне надо идти.
— Ты вернёшься? Пообещай мне, — Джонни хватает меня за волосы и крепко держит. — Я не позволю тебе уйти, пока не пообещаешь.
— Обещаю! — слова получаются, как хрипы. — Правда. Я вернусь.
— Хорошо, — Джонни целует меня ещё раз. — Значит, скоро увидимся?
— Да, — говорю я. — Да, да, да, Джонни.
Я отпускаю его, но он всё ещё пытается удержать меня. С улыбкой машу ему рукой. Потом разворачиваюсь, иду сквозь сад, и выхожу на тротуар перед его домом.
Открываю глаза.
Моя кровать. Телевизор всё ещё работал. На экране демонстрировали аналогичную сцену. Мои соски до сих пор твёрдые, клитор зудит. Когда я откинулась на подушки, у меня перехватило дыхание.
Я обхватила грудь, но почувствовала лишь тепло своего тела. Представила себе, как Джонни целует меня и ласкает, и тело среагировало. Моя рука заскользила под брюками по лобку, полному страстного ожидания, одинокому и влажному. Когда я провела по нему пальцем, в клиторе запульсировало. Под моими ласками бёдра двигались и покачивались. Я замерла и подняла глаза к потолку, который должен был скрыт лицом Джонни. Но вместо лица — пустота. Нет ничего.