Аромат апельсинов
Шрифт:
— Да, уж, — согласилась Джен. — А что ты подумала, когда получила травму?
Я обрадовалась, что можно с нею над чем-нибудь посмеяться, хотя, на самом деле, было не до смеха.
— Не знаю. Думаю, я была не слишком умным ребёнком.
— Боже мой, да кто бы говорил! Я однажды вообразила себя Суперменом и, завернувшись в простыню, как в плащ, спрыгнула со второго этажа. Я думала, что смогу летать.
— А когда ты заметила, что не можешь?
Джен фыркнула.
— В тот момент, когда спрыгнула.
Мы обе засмеялись, весело вспоминать о нашем глупом поведении в детстве.
— Ладно, мне действительно надо идти. Думаю, придётся купить немного фарша и пожарить котлеты.
— Не забудь про передник и жемчужное ожерелье, — напомнила мне Джен и тоже поднялась. — И лодочки.
По дороге в супермаркет я размышляла о нашем разговоре. Протолкнув тележку через проход, я занялась покупками. Не только для себя, но и для Джонни. Выбрала оливковое масло, которое он предпочитал. Туалетную бумагу его любимой марки, хоть она и дороже. Его любимые чипсы со вкусом соли и уксуса. Принятие такого решения не показалось мне фальшивым, я могла это купить и для себя. Мне не пришлось идти на компромисс или менять себя. Эта незамысловатая покупка являлась частью чего-то большего. Речь шла не о марке масла или количестве купленных пачек риса. Даже не о сегодняшнем ужине или домашних ужинах в течение месяца.
Речь шла о нашей совместной жизни.
От этой мысли я застыла посередине прохода. Руки вцепились в ручку тележки для покупок. Вдруг пол под ногами зашатался. И, кажется, появился запах апельсинов. Я ждала начала приступа, когда он накроет и окутает меня темнотой. Но, оказалось, это не приступ. Мир закружился вокруг меня не потому, что мой больной мозг создал иллюзию, а потому что меня одолели чувства.
Удалось предотвратить приступ или нет, я не знала. Просто исходила из того, что головокружение являлось предвестником приступа. Раньше после таких сильных эмоций я всегда погружалась в темноту. Но сейчас мир не расплывался перед моими глазами. Я не проснулась на цветочной лужайке или в каноэ на Ниагарском водопаде.
— Извините, — произнесла молодая мамаша с полной тележкой, в кресле которой восседал улыбающийся во весь рот малыш.
Я отошла в сторону, чтобы освободить ей доступ к шоколадным батончикам, и отодвинула тележку с прохода. В кассе, когда кассирша взвешивала мои помидоры и болтала с парнем, который упаковывал товар, снова появилось головокружение. Я расплатилась и закинула рюкзак с покупками за спину, чтобы идти домой. Мир вокруг меня сперва накренился, потом перевернулся. Будто незадолго до представления на сцене дёрнулся занавес. Как рука, которая стучала в дверь.
Вопрос лишь один: отреагирую ли я?
Глава 29
Мой мозг принимал свои решения самостоятельно. Дни я проводила с Джонни и не погружалась в темноту. Но когда наступала ночь, я ложилась рядом с ним в темноте и нормально засыпала. И мечтала.
О Джонни.
Я больше не цеплялась за похотливые фантазии, наполненные потной, горячей кожей, длинными волосами и летней жарой. Тогдашний Джонни, тот же дом. Такое же лето. Но что-то всё же изменилось,
Казалось бессмысленным руководствоваться
Душой компании всегда являлся Джонни. Он держал меня за руку. Целовал мимоходом. Его пальцы зарывались в моих волосах, гладили шею, от этих прикосновений по ней бежали мурашки. Он позволял мне пить пиво из его бутылки, пользоваться его вилкой. Мы развалились в саду на травке. Я положила голову на его колени и уставилась в синее небо, а он водил пальцем по моим щекам.
— Я хочу, чтобы ты осталась, — произнёс Джонни и потянулся за самокруткой с гашишем, протянул её мне.
Я поблагодарила и отказалась. Он покачал головой и засунул сигарету обратно в рот.
— Я не могу, и ты это знаешь.
— Я знаю то, что ты так говоришь.
Меня радовал такой сладкий сон. Я смеялась лишь потому, что мне хотелось смеяться. Немного перевернувшись на зелёной траве, я снова уставилась в синее небо. И в лицо мужчины, которого любила.
— Что смешного? — спросил он.
— Ничего. Я просто… счастлива.
Он наклонился вперёд, чтобы меня поцеловать. Его дыхание пахло гашишем, но неприязни не вызывало.
— Рад, что ты счастлива, Эмм.
Я наморщила лоб.
— Наверное.
Уселась и продекламировала:
— О, бедный Джонни! Что случилось?
Он пожал плечами.
— Я уже говорил, что хочу, чтобы ты осталась.
— Поверь, если бы я осталась, ты быстро бы разочаровался — от радостных, свободных снов у меня закружилась голова.
— Вполне возможно, что и так.
— Это так. Ты пресытишься мною так же быстро, как и другими своими женщинами.
Парень рассмеялся.
— Женщины мне никогда не надоедят, детка. Я слишком сильно их люблю. В этом и заключается моя проблема.
— Вот видишь. Я не хочу быть просто твоей женщиной.
Он медленно покачал головой и посмотрел мне в глаза.
— А ты никогда ею и не будешь, Эмм. Никогда.
Я снова опустила голову на его колени, почувствовала щекой голую кожу. Он носил отвратительные шорты с белыми швами, которые являлись ещё одним доказательством нереальности происходящего. Мой Джонни, даже подыхая под забором, не напялил бы на себя такое уродство. По крайней мере, сегодня. Но тогда, в семидесятые, подобные шорты, вероятно, являлись писком моды.
— Поверь мне, ты должен радоваться, что я не хожу за тобой хвостиком, — увещевала я.
— Да уж! Только я вот почему-то не радуюсь, — парень отложил в сторону сигарету, заложил руки за спину и уставился на небо.
Я малость поскучнела.
— Мы бы ссорились.
— Из-за чего? — спросил он, делая вид, будто всё нормально.
— Из-за чего-нибудь. Не знаю. Однажды наступает такой момент, когда люди ссорятся… Я порой веду себя, как настоящая фурия.
Джонни рассеялся.