Аромат обмана
Шрифт:
Внезапно чувство вины укололо ее. Что она делает — так поступает с Карцевыми… Но тотчас разозлилась на себя. Почему она должна их любить вечно?
Она закинула руки за голову, вытянулась в струнку и смотрела в потолок. Любить? Да что это такое? Точно так же она лежала только что, а гость делал то, что другие называют любовью.
Она никогда никого не любила, даже смерть матери восприняла как-то отраженно. Ее тронула не сама смерть, а чужая печаль — Ирины Андреевны, сослуживцев, знакомых.
В общем-то, они с матерью всегда были чужие друг другу. Иногда она смотрела на нее, а
Но если подумать, разве кто-то любит просто так? Любят потому, что ждут «адекватного» ответа, как сказал один знакомый. Странная лексика, удивилась она тогда. Но потом Лилька узнала, что для него «адекватный» — обыденное слово, как для нее, допустим, «микроскопический». И успокоилась. Профессиональный термин, который подтверждает, что человек не лжет, а на самом деле работает в МИДе…
Лилька придирчиво выбирала, кого любить. Она поставила перед собой цель, наметила пункты приближения к этой цели. В каждом пункте — блокпост, а при нем — человек, отвечающий за ее продвижение от поста к посту.
У нее в «отряде» есть удачливый бизнесмен, который познакомил ее с чиновником департамента, а тот — с консульским работником. Всех их надо любить.
Карцевы больше не входят в этот круг — они сделали свое дело, она свободна от любви к ним. И они вот-вот станут свободны, подумала она. Не только от нее. Она жаждала оттеснить их и занять их место.
Лилька все больше нравилась себе, все больше увлекалась жизнью, которая обещала стать еще занятнее. Она научилась управлять ею. И, может быть, когда исполнит то, что наметила, она даже поблагодарит мать за свое появление на свет. Мать даже деньги ей оставила, какие-никакие. Пожалуй, она не станет их забирать в двадцать пять лет, пусть продлится срок. Если все получится так, как обещает чиновник, едва ли ей понадобится эта мелочь. Разве что на черный день. Она фыркнула. Черные дни грозят черным душам, а ее душа — рыжая. Так ей сказал кто-то, она уже не помнит, кто.
Но, если по-честному, засвербело внутри: все-таки она должна быть благодарна Ирине Андреевна. Если бы не опыты с приманками, то Лилия Решетникова никогда бы не появилась на свет. А это значит, не было бы ее тела, красивого лица… Не было бы вожделенных взглядов, которые бросают на нее мужчины…
Но и Карцева должна благодарить ее за то, что она получилась, родилась, тем самым подтвердив успех ее работы.
Лилька рывком села в постели. Человек из департамента объяснил, как они начнут наступление на ферму. Скорее бы!
21
Евгения вернулась поздно, но матери еще не было. Она бродила по дому, не зажигая свет — пока еще дни длинны, а ночи коротки. Это обстоятельство радовало ее, потому что ночные видения не мучили так длинно, как зимой.
Казалось, они давно должны оставить ее в покое, она уже освободилась от печали, как от надоевшего
Но что-то осталось при ней, такое, что не отнесешь никуда. Оно сидело внутри, иногда спокойно, не тревожа и не мучая. Но ни на секунду не позволяло усомниться: оно есть. А иногда царапало, жгло, не давало спать.
Долгое время Евгения делала вид, что не замечает этого чувства. Но теперь она не собиралась обманывать себя — в ней жила любовь. Очень сильная, которая противится сдаваться выдуманным принципам.
Иногда Евгении казалось, что ее любовь вообще живет отдельно от нее. У тебя принципы? Ты их придумала давным-давно? Замечательно, вот и нянчись с ними! Береди свою рану, плачь, омывай слезами подушку. А у меня свои принципы.
Особенно отчетливо поведение своей любви она ощущала, когда звонил Костя. Ее любовь подпрыгивала, кидала кровь в виски, подгоняла сердце… Все ее тело подчинялось, отзывалось. А голос — он тоже выдавал ее и только принцип, как гвоздь, торчал в мозгу…
Но, думала она, положив трубку, не означают ли все эти признаки, что ее любовь захватила уже все пространство ее души и тела?
Мысль, которая еще недавно казалась больной, но сладостно-успокоительной: ах, как было бы хорошо, если бы он женился! — приходила в голову все реже. Конечно, ему уже тридцать один год, у него хорошая работа. Его родственники могли найти ему кого-то. Почему нет? Но в последнее время эта мысль перестала появляться.
При слове «Греция», замечала за собой Евгения, она бросала все дела и слушала радио. Иногда новости приходили приятные, иногда нет. Только что, например, рассказали о том, как трудно приходится некоторым грекам, выехавшим из России, приживаться в новых местах. В деревенской школе, на севере страны, одноклассники покалечили мальчика за то, что он плохо знал греческий язык.
Но тут же поспешно явилась мысль: с Костей все в порядке. Он знает греческий с детства. Она сама начинала учить язык, но бросила после того, что называла разрывом.
Она тихо ступала босыми ногами, ощущая кожей прохладные деревянные половицы. Как правильно, что в старом доме они с матерью ничего не меняли, только следили за порядком.
Здесь всегда хорошо пахло — деревом, травами, геранью на окне. Мать любит герань, как любила этот цветок бабушка. Но самым большим поклонником герани был дедушка. Он умер, когда Евгении исполнилось семь. Он был намного старше бабушки. Сначала он стал больше известен в биологии своими работами, чем она, но со временем жена даже затмила его. Теперь Евгении казалось, что он всегда стоял за спиной профессора Березиной и своим крепким мужским умом направлял ее к новым идеям.