Аромат волшебства. Книга вторая

Элтэнно. Хранимая Звездой

Однако Луизу Фуго захотелось поставить точку в своём предположении о шантаже через мальчиков. Поэтому мужчина направился к барону Шлейфтерскому, чтобы выяснить в какой именно пансион ему довелось отправить детей Марьи Верфайер. Вот только… волей судьбы он снова столкнулся с Людвигом Младшим. Тот как раз, понуро опустив голову, шёл от расположенного поблизости Первого храма. Не иначе проверил насколько хорошо жрецы разместили тело его отца и теперь направлялся к перекрёстку, чтобы нанять кэб. Езда общественного транспорта по этой части Соборной улицы была запрещена, а свой собственный

экипаж… Видимо после оглашения завещания молодой граф в особняк своего отца отчего-то не пожелал наведываться.

«Проверить что там с завещанием», – тут же сделал вывод Луиз и вслух сказал:

– О, милорд Верфайер. Надо же, я как раз думал о вас.

– Да? – крайне недовольно поглядел на него мужчина, но Луизу Фуго к таким взглядам было не привыкать. И расспрашивать так, чтобы не выдать осведомлённость чем-то неофициальным ему было не привыкать тоже.

– Не поймите превратно, но я сам отец двоих мальчиков, – делая сочувственное лицо, сообщил он. – Поэтому я не просто соболезную вам, но также искренне сочувствую вашим пасынкам. Двойная трагедия в доме тяжёлый удар по детям. Как они перенесли известие о смерти Его сиятельства?

– Дом, погружённый в траур, не место для детей. Так что я ещё пятого июня отправил их туда, где им станет легче пережить утрату матери. Им пока ничего не известно про смерть моего отца, – едва не скрипя зубами от злости, сказал Людвиг.

Что же, раз детей увезли помимо его воли, то такая реакция неудивительна.

– Вы предпочли для них общество родственников или пансион? Я слышал в последних умеют залечивать душевные раны, да и процесс обучения там не так уж плохо поставлен.

– Пансион… Простите, господин Фуго, но я не в настроении разговаривать. Причина, думаю, вам ясна.

– О, разумеется, милорд Верфайер. Разумеется. Просто раз ваших пасынков нет дома, то я обязан указать это в протоколе, а, значит, мне понадобится написать точное место их пребывания. В какой именно пансион вы их отправили?

– В Нотрвилльский… – тут собеседник Луиза очевидно замялся, и его глаза забегали, как если бы он с трудом припоминал что-то. – В Нотрвилльский пансион имени, эм-м, Розы Винтерфлёр.

На этом граф нервно коснулся пальцами полей цилиндра и быстрым шагом пошёл вдоль улицы.

Было ли его поведение подозрительно? Определённо.

«А навещу-ка я барона Шлейфтерского после того, как отправлю запрос в этот Нотрвилльский пансион», – решил Луиз Фуго, но, подумав, отказался от такой идеи. Вместо этого он отправил сообщение милорду Дональду Дэ Воррингтону и ближе к вечеру уже держал в руках ответ.

«Документы на мальчиков Верфайеров на месте, но их самих, согласно информации моего доверенного лица, там нет», – гласила записка.

Напольные часы в доме Людвига Верфайера мерно шли. Тик-так. Тик-так. Тик-так. И из-за этого проходящая мимо них Анна Златова недовольно уставилась на механизм. Ей показалось, что часы насмехаются.

… Аромат волшебства.

Всего одно мгновение изменило ход тысячи тысяч судеб!

Глава 3

– Папа, купи мне пряник!

– Нет.

– Ну купи. Купи, папочка. Пупу-у-уля.

– Вот же егоза! Ладно, только матери ничего не говори.

– Ой спасибо!

Витька грустно посмотрел на повизгивающую от восторга девочку, отправившуюся вместе с отцом в сторону лоточника, и немного позавидовал. Правда, совсем не из-за пряника. В его душе стремительно разрасталась тоска по прошлой жизни. Когда-то он был таким же беззаботным и наибольшей печалью для него было носить тугой шейный платок. С этой удавкой тяжело, конечно, но с голодом она несравнима. Что такое теперь те вечера, когда его и брата из-за шалостей оставляли без ужина? Наутро их всё равно ждал сытный завтрак, а Марыська ещё и сахарницу к ним ближе ставила. Как же это вкусно было кашу сахаром-то посыпать!

Мальчик аж облизнулся от воспоминаний, а в животе у него утробно заурчало. Сейчас он был готов любую кашу, даже подгорелую, съесть. За милую душу до последней ложки умял бы, да ещё тарелку вылизал!

То-то матушка его аппетитом довольна была бы.

«Мама. Мамочка», – казалось остановилось от боли сердце мальчика. А затем подул ветерок, и Витеньке показалось, что тот ласково гладит его по голове. Даже севшая на лоб муха показалась прикосновением губ. Из-за того он не сразу смахнул её, хотя глупо это было. Грызень бы точно что-нибудь колкое сказал, если б увидел.

«Уж лучше бы увидел, сказал», – вдруг с тоской подумалось Витеньке, и он тяжело вздохнул. А затем посмотрел на девчонку с пряником, что весело и задорно скакала вокруг отца. Однако вскоре вид чужого счастья перекрыло тело Федюньки. Лицо у приятеля было задумчивое, серьёзное. И оттого мальчику тревожно стало.

– Ты чего, Федюнь?

– Да вот смотрю на тебя и думаю. Тут, понимаешь, поработать место есть. Ты вроде как сойдёшь. Там тебя накормят, а понравишься, так через неделю-другую даже место спать дадут.

– А ты? Ты там тоже будешь?

– Не, меня не примут. Я уже рослый, – тут парнишка было гордо расправил узкие плечи, но сразу сник, так как Витька принялся по-детски похныкивать.

– Я один без тебя никуда не хочу!

– А как мне тебя прокормить? – огрызнулся воришка, не сдержавшись. – Ты вон, даже подойти тихо ни к кому не можешь. Мне тебя на дело с собой брать только подставляться.

– Но я научусь, правда! Я стараться буду.

– Эх, – присел к нему на тротуар приятель. – Нам твоё «научусь» уже сейчас надобно, а тебе даже милостыню не подают. Или что? Собрал сколько-нибудь?

– Неа, – виновато отвёл глаза Витька. Он ведь просил, умолял дать ему хотя бы монеточку, но никто его не пожалел. Одна женщина только ручку от калача кинула, так он её съел и не почувствовал даже. Живот по-прежнему от голода сводило.

– Вот то-то и оно. Полдня с тобой туды-сюды бегаю, а толку никакого. Поэтому давай, подымайся покуда твоя работа от тебя не ушла.

– А что за работа? – подумав, через слёзы спросил Витька. Ему было стыдно, что он такой бесполезный.

– Трубочистом. Ты махонький ещё, может возьмёт тебя Семён Михалыч. А у него неплохо. В обед или на ужин тарелка каши, поверх них медяк, а потом ещё ночлежка. Если доверие заслужишь, конечно.