Аромат волшебства. Книга вторая
Шрифт:
– Да, я не один, – словно очнулся мужчина. Его ясные голубые глаза расширились, и он беспокойно осмотрелся, как если бы не понимал из-за чего вдруг оказался в храме, и тем более в таком его мрачном зале.
– Я очень за тебя переживаю. Нам надо держаться вместе в этот тяжёлый час и…
– Шарлотта, завтра тебе придётся справиться со всем без меня, – ни с того ни с сего уверенным голосом перебил её Людвиг, и женщина оторопела.
– Что? – не поверила она своим ушам.
– Я не могу остаться на кремацию отца. Тебе придётся принимать соболезнующих самостоятельно.
Ладошка Шарлотты переместилась к сердцу. Голос её прозвучал с хрипотцой.
– О
– Я не могу остаться в Лоррендауме. У меня есть дела важнее.
– Да как ты можешь такое говорить? – пребывая в шоке, пролепетала Шарлотта, а затем зло выговорила. – Слышать о таком не хочу! Ты обязан присутствовать. Ты его сын, его наследник!
– Может, если сместить время кремации на утро, то…
– Церемония будет в третий час по полудню и никак иначе. Мама должна успеть. Она, несчастная, едет на перекладных день и ночь, чтобы прибыть к третьему дню, а ты… Ты хочешь лишить её возможности проститься с мужем?
– Ни в коем случае. Поэтому извини, но я уезжаю.
Шарлотта резким движением скинула с себя вуаль. Пожалуй, если бы она не была в святом храме, то позволила бы себе сорваться на крик. Её лицо искажала ярость. Она даже побагровела.
– Ради чего ты уезжаешь, Людвиг? – зло прошипела она.
– Я должен… должен навестить пасынков.
– Эти ничтожества тебе важнее родного отца? – округлила она глаза, а затем скосила взгляд на мёртвое тело. – Как только ты можешь говорить такие слова в его присутствии? Папина душа ни за что не простит тебя. Он всю жизнь так заботился о тебе, так оберегал. О, сколько боли ты ему принёс своей игрой в странствующего чародея! Он был сам не свой из-за переживаний. Если бы ты знал, как своими приключениями подорвал его здоровье! Но где тебе знать? В довершение всех бед ты с лёгкостью устроил неравный брак. Наглый мальчишка. Бессовестный. Неблагодарный!
– Да, ты права, – после недолгого молчания, нарушил тишину Людвиг Пламенный спокойным признанием. – Отец не зря столь часто укорял меня в том, что я плохой сын. Я всегда был для него сплошным разочарованием. Но, Шарлотта, если мне довелось наконец-то перенять от него хоть что-то достойное, так это понимание, что значит быть хорошим отцом. Я не могу оставить детей Мари. Просто не могу.
Он не посмел объяснить сестре, что пасынки отнюдь не в пансионе, а в беде. За таким признанием могло последовать слишком много ненужных вопросов, поэтому Людвиг промолчал. В конце концов, даже скажи он правду, то Шарлотта вряд ли бы оценила его порыв. С высоты её восприятия двое деревенских мальчишек отправились туда, где им самое место. Они отребье и среди отребья должны жить. Однако сам Людвиг считал иначе. А ещё он понимал, что день задержки может привести к необратимому – к смерти братьев.
Правда, ну как он мог объяснить сестре, что мысль о них соединилась в нём с воспоминанием об убитых им нынешней ночью детях? Испуг в юных глазах не на миг не отпускал его. Его уши по-прежнему слышали сдавленные крики…
Нет-нет и нет! Допустить смерть пасынков невозможно, их жизнь намного важнее публичного порицания!
Чтобы лишить себя необходимости спорить с Шарлоттой, Людвиг поднялся с подрагивающих от переживаний колен и решительно вышел из храма. После чего сел в кэб, доехал до банка за наличными и, больше не теряя времени ни на что другое, отправился в Барговерц. Причём со свойственной ему горячей импульсивностью он сперва выехал из Лоррендаума, а только затем размыслил, что зря не оставил записки для Сириуса или же Луиза Фуго. Но менять это обстоятельство было поздно. Не возвращаться же?
Однако первым человеком, кто всерьёз обеспокоился исчезновением молодого графа Даглицкого стали отнюдь не эти мужчины, а женщина. Точнее Анна Златова. Экономка была до крайности напугана происходящими в доме событиями, и новая странность заставила её не раз и не два произнести молитву благим богам.
А вот после неё забеспокоились и прочие, да ещё с самого утра.
Глава 4
Утро тринадцатого июня триста сорок седьмого года после завершения Войны Драконов пришлось на воскресный день, но королевство Ортланд этого словно не заметило. Страна погрузилась в траур. Кремацию верноподданного короны намеревался посетить сам Его величество Стефан, и это послужило причиной для того, чтобы накануне в Лоррендауме и прочих крупных городах страны были отменены все мало-мальски увеселительные мероприятия. Так что, естественно, что Людвиг, ничего не знающий о планах своего монарха, оторопел. Дело в том, что, покинув приют гостиницы «Лотос» (роскошной и расположенной недалеко от центральной площади Барговерца), мужчина первым делом услышал глашатая, призывающего с редкостным трагизмом в голосе посетить храм и помолиться за упокой души Его сиятельства Людвига Верфайера.
От такого сообщения лицо Людвига Верфайера Младшего мгновенно перекосило, по его спине пробежал пот. Он наконец-то понял насколько несвоевременен оказался его отъезд из столицы и из-за этого испуганно поправил чёрный цилиндр так, чтобы тень от него упала на лицо. У него оставался, конечно, вариант сесть в экипаж и незамедлительно отправиться обратно. Расстояние между городами было таким, чтобы ему как раз поспеть к трём часам по полудни к Первому храму. Но тогда получалось, что Людвиг приехал в Барговерц ради ночлега и это…
Он помотал головой.
«Мальчики, – заставил он думать себя. – Мальчикам нужна моя помощь».
А между тем сестре Людвига помощь тоже не помешала бы. В целях безопасности о предстоящем визите Его величества ей сообщили в самый последний момент. Ей одной досталась весть про это. И из-за известия женщине стало так дурно, что она неожиданно для себя лишилась чувств. Несчастная Шарлотта, конечно, и ранее понимала, что ей придётся выгораживать брата. Как бы ей ни хотелось обратного, на кону стояла честь семьи. Она не могла позволить повсеместно зазвучать подобного рода упрёкам! Но оправдываться перед представителем самого короля?
«Благие Двенадцать, помогите мне!» – мысленно простонала она, когда к ней повторно обратились с вопросом о местонахождении брата.
– Милорд Верфайер, – бледнея на глазах до цвета первого снега, тихо произнесла Шарлотта. – А он… эм-м, совершает паломничество.
– Паломничество? – более чем изумился доверенное лицо Его величества.
– Да, такова была последняя воля нашего отца, – как можно увереннее прошептала женщина, молясь, чтобы душа графа простила ей эту наглую ложь. Людвиг Верфайер Старший сущности Тринадцати за богов не почитал в принципе.