Арсен Люпен против Херлока Шолмса
Шрифт:
Шарль склонился. Из тонкой раны на шее била кровь, оставляя на ковре черные пятна. На лице застыло выражение дикого ужаса.
— Его убили, — прошептал лакей, — его убили.
И внезапно вздрогнул, вспомнив, что жертв могло быть две, ведь компаньонка легла в соседней комнате! Убийца мог прикончить и ее!
Шарль толкнул дверь в соседнюю комнату: она была пуста. Видимо, Антуанетту похитили, если только она сама не ушла еще до убийства.
Лакей вернулся в комнату барона и, взглянув на секретер, убедился, что он не взломан.
Мало того, на столе, возле связки ключей и бумажника, который барон туда клал каждый вечер, лежала груда золотых монет. Шарль схватил бумажник и осмотрел его содержимое. В одном из отделений лежало тринадцать банкнот. Он сосчитал: тринадцать стофранковых купюр.
Это было сильнее его: инстинктивно, механически, словно голова не ведала о том, что творила рука, он вынул тринадцать банкнот, запихал их в карман, а потом, сбежав по лестнице, откинул крючок, снял цепочку, захлопнул за собой дверь и бросился в сад.
Но Шарль был честным человеком. Едва захлопнув калитку, от свежего ветра и капель дождя в лицо он опомнился. И, осознав, что наделал, пришел в ужас.
Мимо проезжал фиакр. Шарль крикнул вознице:
— Эй, друг, поезжай в полицию и привези комиссара… Галопом! Здесь человека убили!
Кучер стегнул лошадь. А Шарль, сочтя за лучшее вернуться в дом, не смог этого сделать: ведь он сам запирал ворота, а снаружи они не открывались.
И звонить не было смысла, в особняке никого больше не оставалось.
Тогда он начал ходить вдоль садов, окаймлявших авеню со стороны Мюэт веселым бордюром аккуратно подстриженных зеленых кустов. И лишь спустя час дождался наконец комиссара и смог рассказать о том, как было совершено преступление, а заодно и передать тринадцать банковских билетов.
Потом стали искать слесаря, который с превеликим трудом отомкнул калитку и парадную дверь.
Комиссар поднялся наверх и, бросив в комнату взгляд, вдруг обернулся к лакею:
— Вы же говорили, что в комнате все было вверх дном.
Шарль, казалось, так и замер на пороге: вся мебель стояла на своих обычных местах. Круглый столик красовался между окнами, стулья располагались вокруг стола, а часы заняли свое место посредине каминной полки. Осколки канделябра куда-то пропали.
— А труп?.. Господин барон… — только и мог выговорить он.
— Действительно! — воскликнул комиссар. — Где же жертва?
Он подошел к кровати. Под широким одеялом покоился генерал барон д'Отрек, бывший посол Франции в Берлине. Широкий генеральский плащ, украшенный почетным крестом, накрывал тело.
Лицо было спокойно, глаза закрыты.
— Кто-то приходил, — забормотал лакей.
— Каким образом?
— Не знаю, но кто-то приходил, пока меня не было. Вон там, на полу, валялся маленький стальной кинжал. И потом тут еще был окровавленный платок… Нет больше ничего… Все забрали… И навели порядок.
— Но кто?
— Убийца!
— Все двери были заперты.
— Значит, он оставался в доме.
— Тогда он и сейчас еще здесь, ведь вы все время были на тротуаре!
Лакей подумал, потом медленно произнес:
— Правда… правда… не отходил от ограды… И все же…
— Скажите, кого вы видели последним у барона?
— Компаньонку, мадемуазель Антуанетту.
— А где она?
— Раз постель ее не разобрана, по-видимому, воспользовалась отсутствием сестры Августы и тоже ушла. Оно и понятно, девушка молодая, красивая.
— Но как она вышла?
— Через дверь.
— Ведь вы же сами заперли на крючок и цепочку!
— Так это было позже! Она тогда, должно быть, уже ушла.
— И преступление совершилось после ее ухода?
— Конечно.
Обыскали весь дом сверху донизу, облазили чердаки и подвалы, но убийца, видимо, сбежал. Как? В какой момент? Он ли или сообщник счел за лучшее вернуться на место преступления, чтобы уничтожить то, что могло на него указать? Все эти вопросы мучили служителей правосудия.
В семь часов появился судебный медик, в восемь — шеф Сюртэ. За ними — прокурор Республики и следователь. Особняк так и кишел агентами, журналистами, приехал и племянник барона д'Отрека, члены его семейства.
Снова искали, изучали положение трупа по показаниям Шарля, допросили, как только она пришла, сестру Августу. Безрезультатно. Разве что сестра Августа удивилась, что исчезла Антуанетта Бреа. Она сама наняла девушку две недели назад, у той были отличные рекомендации, и монашенка отказывалась верить, будто компаньонка могла бросить оставленного на ее попечение больного и сбежать на ночь глядя.
— К тому же, в таком случае, — уточнил следователь, — она должна была бы уже вернуться обратно. Значит, придется выяснить, что же с ней стало.
— Мне кажется, — вставил Шарль, — ее похитил убийца.
Разумная гипотеза, к тому же подтвержденная некоторыми обстоятельствами.
— Похитил? Очень даже вероятно, — изрек начальник Сюртэ.
— Это не только невероятно, — вдруг возразил кто-то, — но и полностью противоречит фактам, результатам расследования, короче, противоестественно.
Это было сказано таким резким тоном, что все сразу узнали Ганимара. Ему одному было простительно выражаться столь непочтительно.
— Ах, это вы, Ганимар? — удивился господин Дюдуи, — а я вас и не заметил.