Артамошка Лузин
Шрифт:
— Палашка горшок с квасом разбила… Мыши хлеб слопали. — Он исподлобья взглянул на мать, и по спине у него забегали мурашки.
— Артамошка, сынок… — тяжело кашляя, сказала мать.
Как громом ударило его. Бросился он к ногам матери, обнял ее колени и притих.
— Артамошка, в люди тебя хочу отдать.
— Кому?
— Либо в кузню, либо к плотникам и корабельщикам Сомовым.
— Страшно мне, маманя, как же я…
— Не страшись, сынок. Видишь, до могилы мне два шага, не могу я…
— А Палашка с кем?
— Палашку тетка Романиха берет…
Мать
Воеводский служка
Тем временем в доме воеводы Ивана Гагарина дело большое вершилось. Новость птицей облетела государев двор, перелетела за толстые стены острога и дошла до горожан. Пришел государев указ; воеводу Ивана Гагарина сменить, на его место поставить воеводою Афанасия Савелова.
Писец Алексашка с караульным казаком, сидя на бревне возле поварни, разговаривали шепотом:
— Какого-то бог даст воеводушку? Строг был воевода Иван Гагарин… ох, строг! — вздохнул писец.
Казак посмотрел хмуро:
— Неумное болтаешь, Алексашка. Всяк воевода строг. Трудами же нашего воеводы новая крепость возведена, работные людишки да пашенные мужики в повиновении живут, мирно…
— Худой жир — горше хрена! — воскликнул писец. — Только вчера работные мужики похвалялись: мы-де до воеводского добра доберемся…
Прошел письменный голова, и Алексашка умолк.
…Новый воевода прибыл тихо, сел на воеводство тихо. Не прошло и месяца — застонали воеводские людишки: тяжела рука воеводы, крут и зол Афанасий Савелов, своенравный управитель. Не писаны ему указы государевы, вор и разоритель — всем насолил, всех обидел. Письменного голову поносит, приказчика ругает, поп на глаза ему боится показаться. Казакам жалованья не платит, гребет в свои карманы, угрожает в жалованье совсем отказать.
В субботний день собрал казаков воевода у своего дома, поднялся на крыльцо и сурово начал поучать:
— Вы, казаки — железные носы, сами себе добытчики. Из государевой казны вам платить разорительно.
Насупились казаки, разошлись молча.
Многих людей воевода с государевой службы выгнал. Письменного голову и приказчика поставил из своих близких людей. Приказал спешно служку сыскать, чтоб мальчонка был послушный, быстрый на побегушках — резвый служка, достойный его воеводского нрава.
Прослышали про это соседи Маланьи, научили ее пойти к приказчику.
— Иди, Маланья, — твердила тетка Романиха. — Ни в кузне, ни у плотников, ни у корабельщиков мальчонке дел нет. Какой он стройщик — дитя. Приказчик сиротские, вдовьи слезы услышит, возьмет Артамошку в служки. Мальчонка ногами быстр, умом не обижен. Пусть бегает, сыт будет…
Долго ходила, маялась Маланья, стояла у приказной избы, ждала, когда приказчик позовет. Дождалась, вошла в приказную избу. Сидел за тесовым столом рыжебородый мужик в синей поддевке. Лысая голова блестела, словно маслом облитая. Глаза у мужика черные, колючие, чуть с раскосиной, как у татарина.
— Ну! — громко сказал он.
Маланья перепугалась, едва выговорила:
— Мальчонку своего хочу в служки отдать.
— Ого! — загремел приказчик. — Ты что ж, глупа или хитра? Где ж твой мальчонка? Может, он у тебя кривой, хромой, горбатый!
— Бог с тобой… — вздохнула Маланья.
— Где проживаешь?
— В Работных рядах.
— А-а… — протянул приказчик и разгладил бороду. — Вдова?
— Одна бедствую.
— Завтра приводи мальчонку, погляжу.
На другой день мать на работу не пошла, хлопотала по избе, прибралась, приоделась. Артамошке чистую рубаху дала.
В полдень вошли они с Артамошкой в приказную избу. У матери дрожали губы.
— Вот парнишка, его отдаю.
— Вижу… Вороват? — обратился приказчик к матери.
— Избави бог!
— Не дураковат?
— Бог миловал.
— Не ленивец, не сонлив?
— С петухами встает, послушный.
— А ну-ка, подойди… Не бойсь, не бойсь! — командовал приказчик и тянул к себе Артамошку. — О, да я тебя, малайка, где-то видел. По базару бегаешь?
— Где ему, с Палашкой день-деньской водится! — ответила за Артамошку мать.
Мужик подозрительно скосил глаза, но ничего на сказал:
— А какая работа? — тихонько спросил Артамошка.
— Хо-хо-хо!.. Работа?.. Ну просмешник! — захохотал приказчик неудержимым смехом. — Какой же из тебя работник! На побегушки берем, в услужение мелкое.
Артамошка хотя и не понял, но кивнул головой.
— Плату какую же за парнишку положите? — чуть слышно спросила мать.
— Деньга — не ворона, с неба не падает. Мужикам служилым, бабонька, и то не всем платим.
— Был бы сыт, — забеспокоилась мать.
— Сыт, сыт будет: где блюдо подлизнет, где крошки подберет — вот и сыт. Много ли ему надо.
— Оно конешно! — вздохнула мать.
Приказчик ушел. Осталась Маланья с Артамошкой в приказной избе. Стояли они долго, ждали. Приказчик вернулся хмурый и сказал Маланье:
— Оставляй, берем.
Потом почесал лысую голову, добавил:
— Ладно, веди домой, завтра в полдень пришлешь.
Мать с вечера начала готовиться к проводам сына: заняла у соседей все что можно. Богатым показался Артамошке стол: черные лепешки, квас, лук, каша и даже сметана. Он сидел на отцовском месте, а мать говорила с ним, как со взрослым. Артамошка держался важно, думал: «Жаль, что Петрован с отцом в далекий торг уехал: пусть бы теперь шапку передо мной ломил! Я теперь не простой Артамошка, а воеводский служка».
Помолчав, он деловито сказал.
— Клеста Данилке на прокорм отдам.
На воеводском дворе
Отмахиваясь от назойливых мух, воевода сидел и дремал. Артамошка пристроился на кончике лавки у дверей и тоже дремал. Оса ударилась в слюду оконца, отскочила и шлепнулась о воеводский лоб.
Воевода смахнул осу рукой, приподнялся и вновь сел на лавку, протирая глаза:
— Артамошка!
Мальчонка вскочил.
— Беги за лекарем! Тяжко мне…