Артефаки. Часть 2
Шрифт:
«Потише» отыскать оказалось намного сложнее, чем я ожидала. На конференцию согнали укомплектованный факультет артефактики, студенты без особого энтузиазма заполонили почти все аудитории.
Мы с Диланом пристроились в уголке одного из кабинетов.
Эта «тусовка» была маленькой, именно то, что нужно. Никаких масштабных помещений, огромных экранов, встроенных динамиков. Обычная учебная аудитория, которую рассматривать оказалось даже интереснее, чем слушать нудную речь выступающего (Дилан заскучал на первых же секундах и попросил поиграться в
Я представила учащихся здесь студентов, как они увлечённо конспектируют каждое слово спикера. Вообразила, что на тёмно-красном дереве всё ещё лежат ручки с бумажками — в клеточку, конечно же, — ведь в такой атмосфере каменной древности стыдно фиксировать лекции на навороченные гаджеты. Портреты известных артефактников висели на стенах — в основном нашего века (наука начала развиваться относительно недавно). Среди них был и Дерек Юргес, и Руперт Берлингер.
Я вгляделась в портрет отца.
Такой внимательный, сосредоточенный мужчина, без видимых признаков усталости на лице. Острый взгляд, смотрящий вдаль, постигающий новые горизонты.
Он ведь… он и его друг Дерек были первооткрывателями коммерческой артефактики.
Я вспомнила, как Юргес-старший лупил своего сына за то, что тот не стал лидером в соревновании между стажёрами. Стало противно. Быть может, они стоили друг друга, поэтому и подружились? Они — в смысле мой отец и отец Ника.
С Рупертом Берлингером я была знакома не так что бы очень хорошо, хоть он и был моим отцом. Биологическим. Но за время, что мне довелось с ним общаться, создавалось впечатление, что он не жаждет заводить друзей. И вообще человек некомфортный — при личном разговоре говорит тихо, нервно, бывает, не знает, что сказать, при нём всегда судорожно приходится подбирать новые темы.
А вот Юргес-старший был человеком жёстким, беспринципным, не приемлющим отговорок и оправданий. Он из тех людей, что одним нейтральным словом могут втоптать в грязь. Сложно представить, что эти двое были друзьями.
Разве можно так… ну, чтобы настолько разные по характеру люди совместными усилиями проложили дорогу в будущее?
Я рассеянно посмотрела на собравшихся студентов. Редко у кого на лице была заинтересованность (на таком скучнющем выступлении и неудивительно). Казалось, этих ребят насильно заставили сюда прийти. Я даже слегка растерялась. Странно это, у них же есть такие потрясающие возможности окунуться в науку с головой, послушать интересных артефактников (тот, кто выступал сейчас перед нами, в их число не входил), а они относились к этому, как к тошнотворной обязаловке.
Я заметила её случайно.
Айрис сидела на первых рядах, её сухие обнажённые локти упирались в парту. Альбиноска внимательно следила за бегущей строкой, которая субтитрами горела на маленькой электронной доске, дублируя слова выступающего артефактника.
Моя левая рука с силой стиснула ручку гравиколяски. Мне совершенно не хотелось даже видеть эту девушку, не то что улыбаться и делать вид, что рада встрече.
Лучшая подруга Шэйна. Не думаю, что отныне мы можем общаться. Я уж не говорю «нормально», потому что нормальным наше общение никогда не было.
— Дилан, извини, поехали отсюда, — тихо шикнула я и сразу же повезла мальчишку на выход.
Мы не прошли-проехали и нескольких метров по коридору университета, как я заприметила знакомую рыжую голову. Нет, к сожалению, это был не Джош.
Джул.
Все стажёры из «Берлингера» учились в ГАУ. Все, кроме меня. Так что неудивительно, что они собрались на этой конференции.
Но видеть кого-то из них я не желала.
Совершив дрифтующий манёвр с заносом, чудом обогнув стоявших рядом людей, я ввезла Дилана в ближайшую аудиторию.
— ВАУ! — Ребёнок аж привстал в кресле, широко разинув рот и удивлённо осматривая помещение.
Я тоже замерла и в ступоре уставилась на… это.
Не знаю, как правильно называется такая штука в университете, но я бы назвала это учебной комнатой или практическим кабинетом. От двери до противоположной стены тянулись два ряда платформ для создания артефактов. Я подошла ближе, и моё удивление только возросло.
Ну и старьё!
И на этом они учат студентов?!
— Ого! Это машины для создания роботов! — тут же заиграла детская фантазия.
— Не преувеличивай, мелюзга, — фыркнула я.
— Во-о-о! Тут секретная лаборатория!
Дилан сполз с гравикресла и, хромая, начал ходить от одной платформы до другой.
— Тут артефакты делают, — немного разочаровала я ребёнка. Наблюдая, с каким энтузиазмом он рассматривает приборы, ощутила, как энтузиазм проснулся во мне самой.
— Ты делаешь?
— Нет.
— Ты же артефак.
Я стиснула зубы, но исправлять не стала. Видимо, ему просто проще выговаривать это слово.
— Делала когда-то.
— А теперь не делаешь? — озадачился Дилан.
— У меня рука.
Стоило бы продемонстрировать травмированную конечность — для наглядности, но я стыдливо спрятала её за спину.
— А давай сделаем? — с горящими глазами предложил он.
— С ума сошёл? Это не так просто, как тебе кажется. Вообще-то нам нужен маг, потому что он создаёт энергию и…
— А это что?
Не знаю, каким образом Дилан с протезом умудрялся носиться из одного конца комнаты до другого. Он шустренько добрался до шкафа, с любопытством заглянул в него и вытащил какой-то стеклянный шар.
— ОСТОРОЖНО! — Я бросилась к мальчику, вырвала у него шар и прижала к себе. — Дилан! Не трогай тут ничего!
— Я просто хотел посмотреть, — расстроенно выдавил он.
— Это что, слёзы?
— Нет.
— Ты собрался плакать?!
— Нет.
— Мужчины не плачут вообще-то! Тебе не говорили?
— Я просто хотел посмотреть!
Его лицо олицетворяло скорбь всех детей планеты, которых когда-то приводили в магазин, подводили к отделу с шоколадками, заманивали приятным запахом, а потом злорадно уводили покупать корм собаке.