Артефаки. Часть 2
Шрифт:
Руперт мгновение стоял с лицом «что я только что прослушал?», потом обернулся и резким движением закрыл «практическую комнату».
— Если я к тебе не захожу, это не значит, что я за тебя не переживаю.
— О! — Меня же это только сильнее разозлило. — Работа, небось, да? У Эвана вот тоже работа, но он почему-то находит время!
Вернее, я заставлю его находить время.
Заставляла.
— Нет. Твоя мать не хочет, чтобы я приближался к тебе.
Я посмотрела на светящийся шарик магической энергии, будто он единственный мог мне
Стали ли его слова новостью для меня? Я не знала об этом. Но я не удивилась. Мама — она такая, вечно реагирует эмоционально, отрицая логику во всех её проявлениях. Она всегда поступает, как базарная бабка. Злится, ругается, для неё права бывает только она одна.
А отец…
— Ну и что? Ты не мог ей ответить, что ли?
— Эрин, отключи ненадолго девочковые эмоции, пожалуйста. Ты уже не маленький ребёнок, ты должна понимать, что у нас с твоей мамой не просто сложные отношения. Они ужасные. Этим летом мы виделись с ней чаще, чем иной раз за год. Это всё только из-за тебя. — Он умолк, посмотрел на моё офигевшее лицо и постарался исправить допущенную ошибку: — Я имел в виду, благодаря тебе.
— Ну, извини, что заставила обращать на себя внимание. — Ошибку исправить не удалось. Я обиделась.
— Эрин, я ни слова не сказал про то, что это плохо, — чуть не взвыл он, и мне стало неловко за себя.
Впервые почувствовала, что действительно проявляю слишком много ребячества.
Выжидающе замолчала.
— Твоя мать растила тебя, занималась с тобой с самого рождения. Её слово главнее всего, не только для меня, но и для тебя. Она имеет право на любые условия, когда дело касается её дочери. Это ты понимаешь?
— Понимаю.
— Я всё равно тебе помогаю, хоть и удалённо.
— Это просто деньги, — буркнула.
— Деньги, которые поставят тебя на ноги, — сухо добил он и был — как ни обидно это признавать — прав.
Только вот почему-то легче не становилось. Ни капельки.
— Дилан, знаешь, какое я плетение хочу создать? Плетение счастья. Его в нашей жизни, увы, почему-то никогда не хватает.
Ненавижу такие моменты, когда возникает неоднозначная ситуация, я успеваю напридумывать себе всякого, а потом оказывается, что всё вообще не так. И я начинаю чувствовать себя полнейшей дурой.
Мне было проще перевести тему разговора, чем извиняться.
В такие моменты извинение выглядело, как унижение.
— Давай сделаем, хорошо? — продолжила настаивать на своём перед мальчишкой.
Тот закивал.
— Ты умеешь создавать сгусток магии?
— Меня брат научил, — похвастался мальчишка, а я в очередной раз поразилась новым вводным: у него ещё и брат есть?!
Дилан доковылял до ближайшей платформы и вывалил в выемку какую-то жалкую кроху энергии. Но даже если бы мне приставили пистолет к виску, я ни за что не упрекнула бы за это ребёнка. Он настоящий герой.
— Дилан, знаешь, когда-то я учила все эти плетения наизусть. Мне говорили, что есть система, категории, но у меня не было времени во всё это вникать. И я просто зубрила. Знаешь, не так уж плохо вызубрила. Мне это было нужно. Но сейчас… всё изменилось.
Дилан недоумённо похлопал глазами. Кажется, часть речи и вовсе прослушал.
— Сбегай к шкафу и поищи инструкцию, — попросила тихо. — Я не помню порядок креплений.
— Линию А на пятнадцатую, — вмешался Руперт. Он продолжал стоять возле двери, но теперь скрестил руки на груди. На его лицо будто налепили табличку «МНЕ ТАК ТЕБЯ ЖАЛЬ».
— Спасибо.
— А если ты сделаешь счастье, то я могу стать счастливым? — с любопытством спросил Дилан.
— Все могут. Но ненадолго, — ответил за меня Руперт.
— А вы тоже артефак? — смущённо выдавил мальчик, губами он шевелил еле-еле, мы с трудом его расслышали.
— Тоже.
Отец подошёл ближе, чтобы взглянуть на мою работу. Платформа была сделана из дерева, иглы на ней заметно проржавели, выемка покрылась чёрным налётом. Оборудование буквально из прошлого века.
Я протянула левую руку к энергии, собираясь действительно вытянуть линию А. В конце концов, я же не буду создавать артефакт. Просто пару ушек закреплю, да и всё. Проверю свои силы.
Вот только сил-то не было.
Они испарились, когда рука потеряла работоспособность.
Я ненавидела кофты с пуговицами. Медсёстрам было легче надевать их на меня, но я упрямо брала футболки. Да, они тяжелее налезали на руку, ещё и через голову, но это лучше, чем трясущимися пальцами пытаться просунуть пуговицу в петельку.
На этот раз пальцы левой руки тоже тряслись. Они были похожи на толстые сосиски, потерявшие чувствительность. Я хотела аккуратно выцепить линию, изящно, как делала это всегда, но не успела даже начать тянуть, как та порвалась.
Порвалась на первых же секундах!
— Эрин, — вступился Руперт, — давай ты не будешь сейчас…
— Я попробую ещё раз, — перебила упрямо.
Села ближе к платформе. Размяла пальцы и схватилась за ещё одну линию А.
Её успела вытащить на сантиметр.
— Ты же видишь, что…
— Я попробую ещё раз.
— Ты занимаешь физиотерапией?
— Да.
Порвалась. Снова.
— Эрин…
— Я попробую ещё раз.
— Ты же видишь, что руку сперва нужно…
— Я попробую ещё раз!
Схватила линию. Вытянула. Она порвалась с тихим «чпоком», и если бы была эластичной резинкой, точно впечаталась бы оторванным концом мне в лоб.
Это было больно, унизительно и до чёртиков обидно.
— Эрин…
— Хватит! Хватит произносить моё имя! — не выдержала, взорвалась. — Я ненавижу вашу артефактику!!! И тебя я ненавижу!!!
Даже не помню, как вскочила на ноги. Была бы моя воля — схватила бы платформу и опрокинула её на пол, ещё бы и побила ногами сверху. Но учебная конструкция была намертво прикреплена к столу.