Артефакт. В поисках неизвестного
Шрифт:
— Ты мне расскажешь, что происходит? — вывела меня из раздумий Марта.
— Не сейчас. Сначала доберёмся до безопасного места.
— Как скажешь, но я хочу знать всё. И ещё, — она укоризненно посмотрела на меня, — мы не заплатили за отель.
— Я заплачу, как только тут появится сеть. — Я помахал перед нею телефоном, на котором не было ни одной чёрточки, означавшей хоть какую-то мобильную связь.
Она кивнула и уставилась в окно, а я снова задумался. Одно желание. Одно. И моё не поменялось. Да, сейчас мне придётся сформулировать его более чётко, но тем не менее я понимал, что всё делаю правильно. Родители — это всегда важнее и нужнее, чем какой-то бродяга вроде меня. А я переживу, я сильный. И умный, если верить Ху.
3.
Пока они сидели в зале ожидания аэропорта внутренних авиалиний Лхаса, из которого должны были вылететь в Пекин, Марта не сказала ни слова. Даже не стала возражать, когда Саша заплатил за её билет. Он подал ей его, распечатанный в автомате, спросил, всё ли устраивает, и, дождавшись кивка, расположился в одном из кресел рядом.
Было такое ощущение, что ничего, о чём она помнила, с ними не происходило. Словно всё — и поиски информации об артефакте, и полёт в Улан-Батор, а потом — вот сюда, всё это ей просто приснилось. Хотя, как могло присниться то, от чего они сейчас убегали? А они убегали, но убежать от того, с чем рядом она живёт, попросту невозможно. Или…
Марта открыла мобильник и начала искать варианты переезда. Пусть не быстро, но всё можно решить. Маринка звала её в Москву, так почему бы и нет? Она сейчас долетит до неё, останется на недельку погостить, а за это время решит все вопросы. Напишет заявление об увольнении и переедет. В столице наверняка для неё найдётся что-то, подходящее, а нет, так, в конце концов, репетиторство-то остаётся, а в Москве историку есть где развернуться, это не провинциальный Нежнин.
А Саша… Ей хотелось бы, чтобы он остался с ней. Чтобы они жили вместе, вместе отмечали праздники, вместе растили детей. Да, они ещё даже ни разу друг другу в любви не признались, а она уже о детях думает. Какие дети? Те, кто знакомятся при таких, как у них обстоятельствах, разбегаются, как только всё заканчивается. Невозможно поддерживать адреналин на том уровне, на каком он был во время их приключения. Невозможно. А значит, невозможна и совместная жизнь.
Но узнать, что же реально произошло и каким образом они оказались в отеле, было необходимо. Она помнила лишь, как вместе с Сашей и Игорем дошла до озера, как они устраивались, читали свиток, помнила бой, хотя для неё это была обычная драка двух петухов. Помнила, как укладывалась спать на плече у любимого человека, который в этот момент рассказывал ей какую-то историю из своей жизни. И всё. Поэтому, как только они устроились в своих креслах в самолёте, и тот набрал высоту, Марта повернулась к Саше и сказала:
— Говори.
А потом она с открытым ртом слушала о своем путешествии в скалу-храм. О том, как проходила благородные истины.
— Кажется, именно так ты их называла, — запнулся Саша, когда начал рассказывать о подъёме по лестнице. — Только я так и не понял, что это и почему каждая была равна двадцати семи ступеням.
— Это просто. — Марта повернулась лицом к спинке стоящего перед ней кресла, закрыла глаза и учительским голосом произнесла: — Сто восемь — это сакральное число в буддизме. Существует ровно сто восемь томов изречений Будды Шакьямуни. В людях ровно столько греховных страстей и желаний, которые стоят на пути к Просветлению. Столько раз ударяют в колокол во время служб и монашеских обрядов. В чётках буддистов именно сто восемь бусин. — Она открыла глаза и улыбнулась. Впервые с того момента, как вернулись в этот мир. — А нет, в чётках сто девять бусин, но одна не считается, она на хвостике висит, за общим кругом. Ну и ещё много всякого, что связано с этим числом.
— А почему двадцать семь-то? — спросил Саша.
— Так раздели сто восемь на четыре. Именно столько благородных истин в буддизме. Страдание, причина страдания, прекращение страдания, то, что мы называем нирваной, и арьяштангамарага.
— Эм? Арья… что? — На лбу у Саши проявились морщины.
— Арьяштангамарага. Это путь, ведущий к прекращению страдания. Срединный путь — золотая середина между физическим и духовным, аскетизмом и наслаждениями. Проще говоря, путь, по которому идёт человек, не впадая в крайности.
— Как ты всё это запоминаешь? Названия эти ещё. — Саша снова поморщился. — Ну вот, получается, что ты всё прошла и теперь должна следовать этой арьявараге.
— Арьяштангамараге, — снова повторила Марта. — Получается так. А у тебя что?
— А у меня ничего.
4.
— Ничего, — повторил я, не желая рассказывать ей о второй встрече с Ху. — В том кафе я вырубился и очнулся уже в своём номере в отеле. А потом мы сбежали.
— А Игорь? — внезапно спросила Марта. — С ним что?
— Понятия не имею. Судя по тому, что ты рассказала, его забрал китаец. Я его видел последний раз, когда уходил из лагеря.
Князь оставался той неизвестной, которая до сих пор никак не укладывалась в мою схему. Он был лишним везде, и если его убрать, то ничего бы не изменилось. Абсолютно. Но тогда для чего его впихнули в наше приключение? Ведь судя по всему, последние его полгода были построены именно под него, иначе откуда у наёмника, который берёт заказы по всему миру, вдруг основная работа в больнице Нежнина? И не просто работа, его там многие знают и считают очень хорошим медбратом. А это может значить только одно — он готовился к тому, что включится в нашу команду, поедет с нами и… И, скорее всего, заберёт артефакт. Для кого-то. Но для кого? Не для Папы же! Тот, конечно, крут и считает себя заказчиком Князя, но это точно не так.
Кстати о Папе. Что теперь делать с ним? Он всё равно доберётся, не до меня, так до Марты, а уже через неё — до меня. Тут и дураку понятно, что я её не брошу без защиты. Только у меня не так много возможностей по сравнению с ним, чтобы он оставил Марту в покое, и есть лишь один вариант — отдать ему себя, чтобы она стала ему неинтересна. Но сначала нужно доставить Марту туда, откуда она сможет добраться домой без приключений. Хватит их на её голову.
Мы пообедали жареной лапшой с овощами, закусили её булочками с чем-то сладким, но совсем не похожим на привычные ягоды или фрукты, запили чаем и решили, что стоит поспать. Тот факт, что мы очнулись в отеле на своих кроватях, не значил, мы спали. Хотя, каким образом это получилось, понять так и не удалось. Колдовство, не иначе.
Когда мы приземлились и прошли общий зал столичного аэропорта, Марта внезапно остановилась, заставив меня встать рядом.
— Скажи, — произнесла она, глядя мне в глаза, — ты же сейчас меня одну отправишь?
— Почему ты так решила?
Я хотел сказать это так, чтобы Марта увидела — она не права, мы полетим вместе и вместе будем решать проблемы. Но, похоже, у меня не получилось, потому что она грустно улыбнулась и кивнула.
— Значит, всё так и есть. Ты… Ты не вернёшься, я всё понимаю. И принимаю. Просто… спасибо тебе за всё. Дальше я сама. — Марта подалась ко мне, поцеловала в щёку и двинулась в сторону автоматов, продающих авиабилеты, а я остался стоять один, как дурак.