Артефакты древних могильников

Николаева Раиса Борисовна

— А он ничего, — промурлыкала Миранэль, разглядывая младшего брата Даххарста сквозь ветви деревьев. — Он даже очень-очень ничего, — удивленно добавила она, когда Таггар подошел ближе. Глаза Миранэль засветились, задание ей явно стало нравиться. — Посмотри, кровь не смазалась? — эльфийка повернула голову к Даххарсту, показывая на измазанную кровью часть щеки, скулу и волосы около виска. Даххарст небрежно бросил взгляд на небольшую ранку рядом с ее ухом и отрицательно покачал головой. — Ты хоть представляешь, на какую жертву я пошла, разрешив поранить мне лицо? — в гневе закричала она, обиженная подобным равнодушием.

— Тебе

перечислить раны, которыми покрылось тело Эллентиэля после того, как ты «по-дружески» побеседовала с его женой? — жестко оборвал он ее нытье. Миранэль и вправду замолчала, воспоминание было не из приятных. — Значит, ждешь, когда он будет возвращаться назад, и тогда позовешь его на помощь, — еще раз напомнил ей Даххарст.

Миранэль зло сверкнула глазами, ясно давая ему понять, что по части вранья и притворства она может дать ему сто очков вперед, но Даххарст не унимался, еще раз напомнив ей, что она должна крепко сжимать рукой сломанный одноразовый амулет переноса.

— Да помню я про этот амулет. Вот он! — Миранель в бешенстве сунула ему под нос два осколка.

— Сожми их так крепко, чтобы они впились в ладонь и порезали ее, — приказал он, Миранэль недовольно засопела, боли она не любила, но ради достоверности спектакля послушалась. На ее ладони проступила кровь. — Хорошо, — удовлетворенно одобрил Даххарст и исчез.

Все прошло, как и задумывалось. Таггар безоговорочно поверил в рассказ Миранэль: Даххарст похитил ее и, будучи совершенно пьяным, хотел воспользоваться ее беззащитностью и насильно принудить к близости. Она сопротивлялась изо всех сил, отказываясь подчиняться. Тогда он жестоко ударил ее. Но у нее был амулет переноса, подаренный когда-то отцом, она воспользовалась им и оказалась здесь.

— Неужели Таггар поверит в этот бред? — сомневались и Ранхгарт, и Саннаэтель, и Даххарст, когда Миранэль репетировала перед ними монолог о свалившихся на нее несчастьях, в которых, якобы, виноват Даххарст.

— Не просто поверит, а с радостью поверит, — убежденно возразила она им тогда. — Думаю, он поверит в любую грязную историю, порочащую Даххарста. А этот рассказ будет только подтверждать и укреплять его мнение о брате.

— Ты должна уговорить его вернуться вместе с тобой в дом Даххарста.

— Уговорю, — махнула рукой Миранэль. — Скажу, что пьяный Даххарст сорвал с шеи кулон, самую дорогую для меня вещь на свете.

Но мужчины продолжали сомневаться:

— Миранэль, Таггар не дурак, чтобы без единого слова, без единого вопроса кинуться помогать непонятно откуда появившейся девушке, к тому же еще и Светлой! — убеждали они ее.

Но Миранэль в ответ только улыбалась. Она знала, как ее красота воздействует на мужчин… на незнакомых мужчин. На тех, которые успевали узнать ее поближе, ангельская внешность в сочетании с характером прожженной чертовки оказывала прямо противоположный эффект.

— Самое главное, — продолжал нудить Даххарст, — ты ни в коем случае не должна допустить, чтобы моя мать увидела тебя!

О! Тут она с ним была совершено согласна. Мать Даххарста — Ханния — знала Миранэль, как облупленную. У них был даже очень неприятный инцидент, когда Хания приревновала Миранэль к своему мужу и здорово наваляла ей. И только отец Даххарста смог оттащить свою вторую половину от эльфийки. И главное, было бы из-за чего ревновать? Из-за тех нескольких поцелуев? Нет, с Ханией она встречаться точно не собирается, и в замок к ним не поедет ни за что в жизни.

— Если что-то пойдет не так, кричи, — продолжал Темный, — мы будем не слишком близко, чтобы Таггар нас не почувствовал, но твой крик услышим.

— Поняла, — Миранэль уже стали раздражать эти многословные объяснения, она же не ребенок, побывала и не в таких переделках. — Переноси меня уже в поместье, лучше я там подольше побуду, осмотрюсь, что к чему.

Мгновение — и они оказались на окраине леса, окружавшего замок, в котором жила Ханния с сыном.

— Будем ждать его здесь.

Глава 23

Таггар был красив. Очень красив, Миранэль это сразу отметила, когда тот промчался верхом в погоне за какой-то несчастной животинкой.

Миранэль посмотрела на Даххарста.

— Уходи. У тебя осталось совсем мало времени, а ведь тебе еще нужно напиться и принять зелье. Приглядывать за мной и Таггаром, останутся Ранхгарт с Саннаэтелем, а ты отправляйся в поместье.

Даххарст согласно кивнул и исчез. Миранель осталась одна дожидаться возвращения Таггара. Она ничуть не боялась, наоборот, волнение, плавно переходящее в возбуждение, пьянило ее. Таггар ей очень понравился. Она знала, что после того, как Светлые заберут Даххарста, она попробует соблазнить его младшего братишку. «Нет, не попробую, а соблазню! — мысленно поправила она сама себя, и тут же, будто оправдываясь, подумала с вызовом: — Да, я западаю на Темных! И что с того? Кому от этого плохо? Да, я хочу Таггара, и что? Ему не повредит лишний любовный опыт, а потом мы все равно расстанемся», — она быстро успокоила совесть, и теперь раздумывала не над тем, как заманить Таггара к Даххарсту в замок, а как его по-быстрому окрутить, когда все закончится. В своем успехе она не сомневалась, недаром в ее венах текла кровь ведьмы.

Миранэль никому не говорила, что ее мамой была человечка. Да, ведьма, да, очень сильная ведьма, но все равно — человечка. И Миранэль, фактически, была полукровкой. Об этом никто даже не подозревал, потому что ее отец владел настолько сильной родовой магией, что его кровь уничтожила, «съела» кровь матери. Это было хорошо, но в тоже время Миранэль безмерно злилась на отца. Ведь если бы он ей в матери выбрал эльфийку, то теперь бы она владела не какими-то крупицами родовой магии, а была бы такой же сильной, как Саннаэтель или эта недотёпа Ализе.

Вспомнив о девушке, Миранэль презрительно сморщилась. Она ее терпеть не могла и искренне не понимала, что Даххарст в ней нашел.

Единственное, что она унаследовала от матери — силу вызывать в мужчинах безумное влечение к себе. Сил Миранэль не хватало на то, чтобы привязать мужчину на долгие годы, так, на несколько месяцев, может быть, на год. Вот у матушки были силы — можно только позавидовать. Так привязала отца к себе, что уже триста лет, как она умерла, а отец все мыкается по свету в надежде встретить такую, какой была его любимая. Она была очень красивой. Когда она смеялась, в глазах чистого зеленого цвета вспыхивали искры. Когда она распускала золотисто-каштановые волосы, они укрывали ее до пояса. Кожа белая, словно прозрачная, яркие губы…