Артур Конан Дойл
Шрифт:
Даже рисунки Сиднея Пейджета уступали в соответствии образу. Резкие черты лица, глубоко посаженные глаза, выглядывающие из-под спортивного кепи; да и возраст — середина четвертого десятка — был в самый раз. Конан Дойл, открыв рот, смотрел на него из своего ландо. Актер же, столкнувшись лицом к лицу с несколько располневшим д-ром Уотсоном, просто отпрянул. Мы не хотим сказать, что лошади понесли, но можно себе представить, какова была сцена и какой раздался потом веселый смех, не смолкавший уже в течение всего свидания.
«Гиллетт, — писал он матушке, — превратил это в замечательную пьесу!» А Иннесу: «Два акта его пьесы
Была середина июня, и стояла жара, что уже грозило провалом. К тому же — и это могло быть еще опасней для постановки — в ней не были заняты звезды. Пьеса, точно следуя рассказу Джеймса Пейна, представляла собой незамысловатую семейную комедию о двух братьях, еще в юности давших друг другу слово встретиться ровно через 21 год и поделить между собой нажитое за эти годы. Но, несмотря на все отягчающие обстоятельства, пьеса имела хоть и не шумный, но верный успех.
«Какой свежестью, — писала „Дейли Телеграф“, — веет от этого зрелища в наше скоротечное и молниеносное время, в век острых тем, в беспокойные и переменчивые дни».
Что бы ни говорилось о мимолетных и переменчивых временах, для семьи Конан Дойла это был действительно год перемен. Его младшая сестра Додо, которая жила с матушкой и с которой он виделся сравнительно редко, вышла замуж за молодого священника по имени Сирил Анджел. Вилли Хорнунг, в меру приосанившись, пожинал первые всходы литературной славы, которую принесли ему «Лотерея» и «Взломщик-любитель», посвященные шурину. А Иннес, ныне артиллерийский капитан, проходил службу в Индии.
«Тысячу благодарностей, старина, — привычный рефрен писем Иннеса, — за три незаполненных чека. Буду тебе сообщать, как я ими воспользовался».
Дело в том, что Иннес увлекся поло, а это было сопряжено с некоторыми дополнительными расходами. Из Амбаллы, где он командовал батареей, приходили выразительные зарисовки его быта. В свои 26 лет он был заядлым спортсменом, весьма далеким от литературы. И тем не менее его письма передают дыхание армейской жизни в Индии.
Тощие артиллерийские лошади перемахивали через полные грязи рвы на учениях по преодолению препятствий; по ночам оглушительно квакали лягушки, а, когда Иннес шел к ужину, ни к чему иному не пригодный слуга нес перед ним фонарь как средство защиты от змей. Даже под жарким потоком проливных дождей, когда сгнивали струны банджо и размывало лунки на поле для гольфа, капитан Дойл не унывал.
«Не знаю, как и благодарить тебя, старина, за чек в 100 фунтов. Как раз накануне я приобрел себе коня, который обошелся мне в 1 тыс. 300 рупий. Это великолепный гнедой скакун по кличке Крестоносец… Где и когда увижу я „Хозяина Кроксли“ и рассказ об охоте бригадира на лис?»
Не один Иннес жаждал прочесть недавно написанный рассказ о бригадире Жераре, имевший два названия: «Преступление бригадира» и «Как бригадир убил лису». Из всего «бригадирского цикла» сам Конан Дойл выделял именно его. Все, кто следил за жизнеописанием неотразимого Жерара, гордости наполеоновской армии, должны помнить, что он пребывал в одном приятном заблуждении. Научившись английскому благодаря урокам, которые ему преподал «адъютант О’Брайен из ирландского полка», и считая, что английское «о черт» — то же, что французское «о Боже», он мнил себя знатоком всего, что касалось Англии или англичан.
«Я вместе с англичанами охотился на лис, — гордо заявлял бригадир, — и к тому же боксировал с Бастлером из Бристоля».
Рассказ о том, как Этьен Жерар участвовал в охоте на лису, и его собственный взгляд на цели этой охоты — образчик классики. Конан Дойл, излагая Иннесу в июле свои планы на осень, писал, что собирается предпринять еще одно турне с чтением «Преступления бригадира». «Ужас в том, — добавлял он, — что от смеха я не могу читать».
Обсуждались и другие планы. Когда в Индии пройдет период дождей и Лахор вновь превратится в увеселительный центр Пенджаба, туда на отдых, под крыло Иннеса, пошлет он Лотти. Лотти, как прикованная, прожила с ними семь лет подряд. Она, обожавшая танцы, изнемогала, ухаживая за Туи и детьми. И сквозь рыдания она призналась, что хотела бы — ужасно хотела бы, если только без нее могут здесь обойтись, — поехать в Индию.
Однако: «Ума не приложу, что я буду делать, когда Лотти уедет, как в свое время ты», — писал Конан Дойл Иннесу. Между тем в Южной Африке положение было неустойчивым — ни мир, ни война.
Конференция в Блумфонтейне между президентом Крюгером и сэром Альфредом Милнером окончилась ничем. С июля по сентябрь нескончаемые конференции сменяли одна другую, ноты одной стороны натыкались на ноты другой, предложения вызывали встречные предложения. Правительство Солсбери вовсе не стремилось навязать войну президенту и искало примирения с ним. Правительство не вдохновляла перспектива посылать за тысячи миль армию, которая может быть отрезана в тот самый момент, когда, ступив на твердую землю, оторвется от моря. Доходили сведения о союзе Германии, Франции и России против Англии. Но отказаться от владычества над Трансваалем было для британского правительства свыше сил. А президент Крюгер, поддерживаемый теперь президентом Оранжевой республики Штейном, вовсе не собирался идти на перемирие.
Все это время растянутые в тонкую нить английские войска — шесть тысяч человек на континент — не получали никакого пополнения. Офицерам было уже не до проклятий. Большие ящики с ярлыками «Сельскохозяйственные орудия» и «Горнорудная техника» нескончаемым потоком перетекали в форты Крюгера, и не только через Делагоа-Бей, но и прямо перед изумленным взором англичан через Кейптаун и Порт-Элизабет.
Бурские лидеры тянули время. Бур не может отправиться на войну без своей лошади. А лошадям нужен корм, то есть трава. А трава в степях появляется не раньше, чем пройдут дожди. А дожди начнутся не раньше осени. А когда наступит долгожданная осень…
В сентябре британское правительство, убедившись, что Крюгер серьезно намерен воевать, спешно отозвало войска из Индии и Средиземноморья. К концу месяца английские войска в Южной Африке насчитывали уже 22 тысячи. Но и этого было мало. Колкие замечания Чемберлена открывали глаза кабинету министров. Они уже выставили себя на посмешище в истории с экспедицией Джеймсона и этими затянувшимися переговорами с Крюгером. Есть ли, в конце концов, зубы у британского льва или нет? И если есть — пришло время огрызаться! Было принято решение в случае необходимости послать из Англии армейский корпус из трех дивизий под командованием сэра Редверса Буллера.