Артуриана
Шрифт:
— Нет, — покачал головой Король-рыбак. — Ничего такого. Но ты прав, несчастье постигло бедного старика! Моя единственная дочь, моя любимая Элейн, умирает. Она больна, и никто не в силах спасти ее! Даже я, со всей моей магией, бессилен!
— Что же случилось с Элейн? — обеспокоенно воскликнул сэр Ланселот. — Как такое может быть, или на нее навели злое проклятье колдуны и колдуньи?
— Нет, она умирает от любви, — печально произнес Король-рыбак. — От любви к тебе, сэр Ланселот. Ты соблазнил мою дочь и оставил ее. А теперь она умирает.
— Клянусь, я не хотел подобного! — воскликнул сэр Ланселот, ужаснувшись его словам. — Виноват я перед тобой, ты пустил меня под свой кров, обогрел и накормил, ты дал мне увидеть чашу Грааля, а я соблазнил твою дочь! И все же скажу, что таков был выбор ее сердца! Элейн сама выбрала и полюбила меня. Я предупреждал, что моя любовь принадлежит королеве Гвиневере, и все равно она не отступилась… В ту ночь я был так печален, что Грааль презрел меня, что не смог я выполнить приказ Артура, а мою любовь к королеве признали недостойной. И потому выпил слишком много вина и не владел собой. Дочь же твоя так прекрасна, что никто, ни один мужчина, не устоял бы перед ее чарами. Но теперь — позволь мне увидеть ее, как знать, может быть, она обрадуется мне — и силы жизни вернутся!
Король-рыбак задумался, а потом понял, что терять ему уже нечего, Элейн все равно не спасти, и сделал он знак рыцарю следовать за ним. Поднялись они по узкой лестнице в девичью башню, где находились покои больной.
Возле двери в комнату Элейн Король-рыбак остановился.
— Прошу тебя об одном, — произнес он, — Что бы ты ни увидел сейчас в этой комнате, ничему не удивляйся.
Ланселот в недоумении кивнул, слова старого короля обеспокоили его. Он сделал нетерпеливый жест, Король-рыбак распахнул дверь и пропустил рыцаря вперед.
С колотящимся от волнения сердцем сэр Ланселот вбежал в спальню девушки: та лежала на кровати в белой простой сорочке, едва прикрытая одеялом. Элейн была бледна и очень худа, разве такой он ее оставил! Нет, тогда она была цветущей и здоровой! Одного взгляда на девушку было достаточно, чтобы понять: недолго осталось ей на этой земле, Элейн умирала.
— Элейн, милая, — позвал Ланселот, опустившись на край кровати.
Девушка, услышав его голос, распахнула глаза, она, казалось, не верила в увиденное, а потом на ее губах мелькнула слабая улыбка.
— Это ты… — прошептала она. — Ты пришел! Правда, пришел! Отец не обманул меня!
— Это я, — кивнул Ланселот. — Я пришел. Хочу, чтобы ты выздоровела, Элейн, хочу, чтобы болезнь оставила тебя.
С этими словами он взял ее тонкую, почти прозрачную руку и запечатлел на ней поцелуй.
— Я умираю, — прошептала девушка. — Потому что не могу жить без тебя… Ты пришел, а потом снова уедешь, ты не останешься здесь со мной. А я этого не переживу. И все же, скажи, зачем ты пришел? Разве затем, чтобы увидеть меня? Разве потому, что скучал по мне?
Иногда лучше обмануть, но сэр Ланселот был честным рыцарем, он не признавал и малейшую ложь, а потому сказал правду:
— Я уехал, потому что отправился на поиски невидимого зайца, духа Броселианда. Искал, чтобы заяц назначил мне службу и позволил искупить мои грехи.
— И ты нашел его? — слабым голосом спросила девушка, и в ее взгляде мелькнуло любопытство.
— Да, нашел.
— Что он сказал?
— Он дал мне задачу. И моей задачей было вернуться в этот замок.
— Но зачем?
— Потому что заяц велел мне остаться. Остаться и посвятить жизнь тому, что найду здесь. Но нашел я лишь грусть и печаль. И не представляю, о чем говорил дух Броселианда. Не представляю, чему я могу посвятить тут свою жизнь! Ведь здесь нет места подвигам, сюда не заходят враги и разбойники, тут не летают драконы и не бродят дикие звери. Что за дело может быть в этом пустынном краю для рыцаря?!
— Там, — слабым голосом произнесла Элейн и, напрягая все силы, вытянула руку, указывая. — Там твое дело…
Удивленный, сэр Ланселот проследил взглядом за ее рукой и к своему изумлению в дальнем конце комнаты увидел колыбель. Он медленно поднялся и приблизился. В колыбели спал новорожденный младенец.
— Я назвала его Галахад, — прошептала Элейн. — Как его отца.
— Это… это мой сын? — рыцарь почувствовал, как забилось сердце. Он протянул руки и осторожно, опасаясь раздавить ребенка, такой он был крошечный, взял его из колыбели.
— Да, это твой сын, — ответила Элейн и улыбнулась. — И он вырастет величайшим из рыцарей!
Теперь Ланселот понимал, о чем говорил невидимый заяц и удивился, что дух Броселианда знает все обо всем. Возможно, маленький невзрачный зайчик заглядывал в чашу Грааля, возможно, ему повезло увидеть самого Создателя!
Но как бы то ни было, теперь Ланселот был твердо уверен, что не покинет отныне замок, ведь здесь находилось то, чему он посвятит жизнь.
— Ты не умрешь, Элейн, — сказал рыцарь, повернувшись к больной. — Ты будешь жить. А я буду жить с тобой. С тобой и с нашим сыном. Я останусь в этом замке столько, сколько потребуется. А если будет нужно — и до конца моих дней!
Едва услышав его слова, Элейн улыбнулась, радость вспыхнула в ее глазах, и она поняла, что должна жить ради того, чтобы были счастливы ее любимый человек и ее сын, и, конечно, старик отец, который так предано заботился о дочери все эти годы.
Глава 3. Галахад
И так остался сэр Ланселот в замке Короля-рыбака. Через некоторое время леди Элейн поправилась, и вместе они стали растить сына. Ланселот был счастлив в этом доме, он чувствовал благодарность невидимому зайцу, за то, что тот привел его к порогу замка.