Арысь-поле
Шрифт:
— Ну, хоть носовой платок есть?
— Есть, — Аня полезла в сумочку.
— Давай, — волхв протянул руку, — эти девчонки очень любят всякие тряпки.
Поднявшись, он подошел к берегу и аккуратно опустив платок в воду, произнес несколько непонятных слов. Белый квадратик быстро поплыл, удаляясь от берега — Аня провожала его взглядом, не понимая, что же должно произойти, и тут увидела, как над рекой возникло марево, которое постепенно концентрировалось в плотное облачко с очертаниями человеческой фигуры. Сквозь сумерки Аня усиленно вглядывалась в него, и то ли от напряжения, то ли оттого, что, со слов волхва, догадывалась, чего можно ожидать, то ли все это происходило на самом деле, но она
— Ты что, не вздумай! — волхв схватил Аню за руку, и она мотнула головой, приходя в себя, — у этих девчонок очень дурной глаз. Я знаю, как трудно удержаться, но ходить к ним не стоит — обратно еще никто не возвращался.
Он продолжал сжимать Анину руку, а она неотрывно следила за облачком, приближавшимся к платку. В какое-то мгновение платок вошел в него и исчез; облачко несколько секунд повисело неподвижно, и Аня увидела, как «девушка» улыбалась, как глаза ее манят и зовут, будто человеческим голосом — этот голос вполне реально звучал в ушах. Если б не твердая рука волхва, она б, наверное, бросилась в реку и поплыла… Но облачко, не дождавшись от нее никаких действий, двинулось к противоположному берегу и растворилось в камышах. Аня перевела дыхание; почувствовала, как сильно волхв сжимает ее запястье.
— Мне больно, — сказала она.
— Вот тебе русалка, — волхв ослабил хватку, — понравилась?
— А я могла бы, вот так, конкретно пойти за ней?
— Не просто могла, а пошла бы. Думаешь, почему тонет столько людей? Причем, среди них много и хороших пловцов.
— Но она какая-то ненастоящая… в сказках они выглядят, совсем как люди.
— Для этого есть особые дни, когда они могут обретать телесную оболочку — тогда они и становятся, как люди.
— А, вот, леший…
— Ты хочешь и с лешим познакомиться? — волхв усмехнулся, — тогда давай, поднимемся в лес.
Аня посмотрела на монолитную черную громаду, над косогором сливавшуюся с чуть более светлым небом, и решив, что никуда от костра не уйдет, вздохнула.
— Нет, в лес мне идти, конкретно, влом. А скажите, Настя… она, что может?
— Многое, — волхв успокоился, что больше никаких потусторонних обитателей приглашать не придется, и снова лег, — она ж предводитель звериной стаи, пробуждающий даже в домашних животных забытые инстинкты, поэтому они боятся ее, но подчиняются. А еще она может стать ураганом… но самое страшное ее оружие — шаровая молния, от которой нет защиты; она просачивается сквозь мельчайшие щели…
— Тогда я, кажется, догнала, отчего сгорела та развалюха, — Аня пересказала волхву то, что утром услышала от Вадима.
— Вот, я и говорю, — волхв воинственно привстал, — ее надо убрать обратно — в тот мир, иначе беды не оберешься.
— И после этого исчезнут шаровые молнии?
— Они не исчезнут. Но они будут являться самопроизвольным явлением; так сказать, от переизбытка энергии в атмосфере, и не будут нести конкретной направленности. Они могут гулять по лесам и даже заходить в дома, не причиняя вреда, а, вот, когда Арысь-поле обретает человеческий облик, у него, и цели, и желания становятся человеческими. А человеческие желания — это страшная вещь. Сейчас у нее сместилось сознание; она ощущает себя двойственной субстанцией — уже не Арысь-поле, но еще не человек. Наверное поэтому, когда она являлась только Арысь — полем, я мог вызвать ее магическим ритуалом, а теперь не могу — я пробовал. Теперь в ней уже появилось нечто человеческое, но при этом ее энергетика никуда не делась. Скорее всего, она никогда не сможет избавиться от нее и стать нормальной в вашем понимании. То, что она сожгла какой-то сарай,
— Скажите, а что можем мы с Катькой?
— Вы? Да ничего, по большому счету, не можете. Вы такие же обычные люди, как и я, например — вы только можете стать счастливыми, потому что нашли свои стихии, и у вас появилась отдушина в вашем сумасшедшем мире.
— Полный облом, — Аня разочарованно вздохнула.
— Тебе мало быть счастливой? — удивился волхв.
— Счастливой?.. Я даже не въезжаю, что это такое. Прикинь, я в детстве смотрела кино такое… не помню, как называлось. Так вот, там дети писали сочинение, что такое счастье…
— Но это же фильм, — перебил Волхв, — а в жизни, действительно, никто не может сформулировать понятие счастья, но зато каждый представляет, как оно должно выглядеть конкретно для него.
Аня снова вздохнула, видимо, не являясь «каждой».
— Днем жара, а ночью прохладно, — она поежилась, придвигаясь к догоравшему костру.
— У меня ничего нет, чтоб укрыться, — Волхв пожал плечами.
— Перебьюсь, — Аня свернулась калачиком на жесткой земле и подсунула под голову руку. От земли пахло травой, а наглый стебелек щекотал возле уха…
— Ты спи, — сказал Волхв, — холоднее уже не будет, а часа через три встанет солнце.
— Я попробую, — Аня закрыла глаза. Все происходившее сегодня, опустилось на дно памяти липким осадком, лишь рассказы волхва существовали совершенно отдельно, неким безусловным знанием, не терпящим возражений. Все было так просто, будто она узнала новую маршрутку, и усвоила, как и куда на ней можно добраться… А вода тихо и монотонно баюкала ее, плеща в берег. …Если и завтрашний день пройдет здесь — с этим дедом, русалками и незнакомым пока лешим, то, может, в этом и заключается мое счастье… — подумала Аня.
Ровно в половине девятого Вадим стоял возле Аниного дома. Сначала он ждал в машине; потом вышел, громко хлопнув дверцей, но никто не появился, и лишь из открытого окна на втором этаже слышался громкий женский голос, обещавший сдать кого-то в вытрезвитель, если он снова напьется, как свинья.
Без пятнадцати Вадим посигналил но и это не принесло результата — только женщина на втором этаже замолчав, выглянула в окно. Вадим подумал, что если б у него была такая жена, он бы тоже напивался каждый день. Это, конечно, шутка, а главное заключалось в том, что Аня так и не появлялась.
Вадим растерянно закурил. Вчера ему показалось, что, относительно работы, она настроена весьма серьезно. …Так, может, что-то случилось? Например, перепила на радостях и спит сейчас мертвецким сном или все-таки вернулась в свою блядскую контору?.. — он вдруг поймал себя на том, что думает о ней с ревностью, как о своей женщине, которая способна совершить ошибку, и, тем самым, причинить ему боль. Такая взаимная зависимость вела к известной всем схеме отношений, и Вадим попытался уничтожить ее в зародыше, — в таком случае, туда ей и дорога! Нужна она мне! Пусть живет, как хочет!.. — он выбросил сигарету и уже открыл дверцу, но наметившаяся схема оказалась прочнее, чем он думал, — …ладно, жду до девяти, а дальше, точно, вольному воля… Он обошел вокруг машины, оглядывая ее блестящие бока, но не обнаружил ничего интересного; еще раз взглянул на часы. …Да, пошла она, в конце концов! Еще я проституток не ждал по полчаса!..