Арысь-поле
Шрифт:
…Нет, это игра воображения, — успокоил себя Вадим, — шаровые молнии не способны на такое… или это не молнии, а какое-то другое, еще неизученное явление?..
Отдохнув, мужчина бросил сигарету, молодецки поплевал в ладони и спрыгнул обратно в яму.
— Свети, — приказал он жене, — а то и луна куда-то делась.
Вадим механически поднял глаза и увидел, что исчезла не только луна, но и звезды; небо мгновенно сделалось мертвым, и только мерцающая женщина медленно плыла к кладбищу. Мужчина взмахнул лопатой, но не успел опустить ее — оглушительный
— Ваня!.. Ваня, где ты?.. Ванечка!..
— Я не могу выбраться, помоги! — послышался голос мужчины, — гребаные корни!.. Да помоги мне, сука!..
Струи хлестали, как душ Шарко, рассчитанный, наверное, на тела богов. Вода устремилась по косогору, унося в реку все, что не могло вцепиться в землю корнями. Вадим почувствовал, что его ноги теряют опору, и покатился вниз вместе с потоком.
— Славка! Меня уносит!.. — крикнул он, но разобрать ответа не смог; да и был ли он, тот ответ. Закрыл глаза, чтоб не напороться на ветку, и перестал сопротивляться.
Катился он долго, пока не воткнулся в прибрежные кусты, ставшие спасительным барьером от обезумевшей реки. Движение прекратилось, и Вадим перевел дыхание; попытался подняться, упираясь руками в жирную грязь, но сумел только сесть, поливаемой сверху теплыми упругими струями и решил оставаться на месте, пока, либо не рассветет, либо не прекратится этот всемирный потоп.
Вадим не знал, сколько прошло времени, но, в конце концов, дождь начал стихать. Капли стали мельче и реже, а шум их был уже не грозным, а, скорее, ровным и успокаивающим; заметно посветлело — это туча превратилась в серое облако, которое робко подсвечивалось лучами восходящего солнца.
— Слава!..
— О-го-го!.. — донеслось сверху.
Голос вернул Вадиму силы. Он вылез на берег и на коленях пополз по склону. Водная лавина прошла, оставив лишь отдельные ручейки, сбегавшие к реке по извилистым, промытым в глине и песке руслам. Светлее становилось с каждой минутой, и наверху уже различались очертания сруба.
— Вадим, где ты?..
— Иду к тебе! — хотя «иду» было слишком громко сказано — Вадим цеплялся за траву, вырывая ее кусками, и снова скатываясь на несколько метров.
Наконец, ему все-таки удалось добраться до дыры в заборе); он схватился за столб и с трудом встал. Тело ныло, ноги дрожали от напряжения, футболка порвалась, и сквозь нее виднелось поцарапанное, кровоточащее плечо; джинсы порыжели, а на коленке лопнули поперек, вроде улыбаясь, когда Вадим сгибал ногу.
Слава появился из-за дома. Выглядел он гораздо лучше — хотя и такой же мокрый, но в целой одежде и, кроме того, на нем не было, ни ссадин, ни прилипших кусков грязи и тины. Дождь совсем стих — лишь большие одинокие капли срывались с деревьев, смачно плюхаясь в лужи.
— Ты как? — спросил Слава.
— Живой. Меня, как мешок, катило до самого берега.
— Заметно, — Слава похлопал его по плечу, — но хорошо, что хорошо кончается. В принципе, нечто подобное можно было предвидеть, ведь не бывает, чтоб две недели стояла сорокаградусная жара, и все это потом не вылилось обратно — круговорот воды в природе пока еще никто не отменял. Не читал я такого Указа.
— Ты думаешь, это круговорот воды в природе? — Вадим с сомнением покачал головой.
— А ты думаешь, пришествие Антихриста? — Слава засмеялся, — я уцепился за забор, а потом через дырку переполз к дому. Внутрь войти не решился — вдруг рухнул бы под таким напором; под крыльцом отлежался. Так вот, смею уверить, никаких сверхъестественных явлений тут не происходило.
— А где наши кладоискатели? — Вадим оглянулся.
— Сейчас посмотрим. Меня, правда, больше интересует, как там машина и все наше добро.
— Блин, а, правда!.. — Вадим напрочь забыл о таких житейских мелочах, — боюсь, от палатки мало, что осталось.
— Да хрен с ней!.. Была б машина цела.
Совсем рассвело. Балансируя руками, они стали осторожно спускаться к берегу и еще издали увидели джип, белый и чистый, отмытый от многодневной пыли.
— Повезло, — Слава облегченно вздохнул, — а могло б смыть. Во, повеселились бы!..
От палатки, естественно, не осталось и следа, не говоря покрывале, удочке, посуде и прочих мелочах, а в мутной реке, отвоевавшей несколько метров берега, плавали сучья с трепетавшими флажками зеленых листочков и целые острова грязно-белой пены. Над ними стелился туман, ровной пеленой накрывая все русло, что делало пейзаж загадочным и мистическим. Не было слышно ни птиц, ни насекомых.
— Палатку вместе со шмотками, наверное, течением унесло, иначе плавала б где-нибудь здесь — она ж почти герметичная, там воздух должен оставаться.
— Да ладно, — Слава махнул рукой, — она все равно старая, — подойдя к машине, сначала осмотрел ее со всех сторон, и не найдя повреждений, заглянул внутрь, — вот так, японская техника! Сухо, блин!.. А «Жигули» б насквозь промокли.
— Если он еще и заведется, я буду японцев уважать на полстакана больше.
— Все равно, мы отсюда не выползем, пока не подсохнет.
— Хоть погреемся. У меня зуб на зуб не попадает.
— Сейчас, погоди, — Слава с трудом вытащил из мокрого кармана ключи. Открыв машину, разделся до плавок и залез в салон. Вадим последовал его примеру, бросив грязную одежду прямо на землю.
— Ну… — Слава вставил ключ в зажигание, — давай, ласточка!.. (Приборная панель тут же ожила, мотор тихонько заурчал) Вот так!.. Да чтоб я когда-нибудь поддержал отечественного производителя?.. Ни за что!..
Тепло поползло по салону, и окна сразу запотели, отделяя крошечный уютный мир от остального, разрушенного наводнением. Слава откинул спинки, превратив салон в лежанку.
— А пожрать у нас осталось? — Вадим удобно устроился, подсунув руки под голову.
— Хлеб с помидорами смыло; огурцы остались, должна быть тушенка… а тушенка — это здорово!.. — Слава пошарил за сиденьем, но вытащил бутылку водки, — о! Как правильно я бросил ее в машину, а не в палатку — обидно б было. Поищи с твоей стороны стаканы.